Педагогическая поэма летчика Надёжина

Первый директор новочебоксарских школ № 1 и 2 Дмитрий Надё­жин

В минувшую пятницу в школе № 2 собрались ветераны-педагоги, работавшие в системе образования нашего города в шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые годы XX века.

Многие из них — люди прославленные, даже легендарные. Например, первый директор новочебоксарских школ № 1 и 2 Дмитрий Надё­жин. Ему уже 84 года, живет в Чебоксарах. Передвигается Дмитрий Петрович с трудом, однако пропустить встречу с коллегами никак не мог. Здесь и состоялась наша с ним беседа.

— Родился я в 1926 году, в селе Капасово Атяшевского района Мордовии. Прожил здесь первые семнадцать лет своей жизни, у родителей нас было восемь детей. В 1941-м погиб на войне старший брат, ему только исполнилось восемнадцать. В 1943-м по набору я попал в школу младших авиационных специалистов в Рузаевке. Оттуда в феврале 1944 года переправили в Таганрог. Город только освободили, сюда как раз перебазировалось третье военно-морское авиационное училище. Здесь нас распределили по экипажам. Сам я учился на радиста-стрелка, первым моим пилотом стал Григорий Сень. Подружились мы с ним крепко. После училища нас обоих направили на Балтику. Так в июне 1944-го вместе оказались в 35-м штурмовом полку.
— На чем летали?
— В основном на Пе-2 — двухмоторном пикирующем бомбардировщике. Наш самолет был оборудован для аэрофотосъемки. В основную боевую задачу входила ближняя разведка: обнаружить караваны противника, заснять, доложить в береговую оборону или катерам. В бой вступать категорически было запрещено. Обычно Пе-2 сопровождала группа прикрывавших его истребителей. Однако случалось всякое. Под Клайпедой во время одного из таких полетов погиб Гриша Сень. Его зажали немецкие истребители и сбили.
Летал я и на Ил-2, позже на американских “Бостонах”.
— Аварийные посадки случались?
— Трижды садился аварийно, а проще говоря, падал. В первый раз летом 1944 года. Я тогда успел сделать только два-три вылета. Дело было в районе линии Маннергейма. Наш Ил-2 подбили, при посадке он сделал “козла”, и подо мной треснул ремень. Парашют меня резко поджал в спину, ноги уперлись в бронеплиту... Походил тогда, хромая, с неделю, потом все прошло без последствий.
Второй раз авария случилась осенью 1944-го. Мы возвращались с задания, и на нашем аэродроме из-за тумана нам отказали в посадке, направили на другой. Там основная посадочная полоса оказалась на ремонте, запасная выложена параллельно. И надо же так случиться, что колесо нашего Пе-2 попало в кочку-муравейник. Нас тряхнуло, левое крыло и мотор отвалились. Пилот вылез с рассеченной скулой, штурман целехонек, а меня крепко приложило спиной.
Третий раз дело было уже после вой­ны, в 1949-м. При выходе в море на учениях флота на нашем “Бостоне” загорелся левый мотор. Правый тянет, но еле-еле. Пилот кричит: “Прыгайте!” Штурман спрашивает меня: “Дим, будем прыгать?”. Я отвечаю: “Нет, не будем”. Сняли парашюты, сидим. Пилот уже матерится: “Прыгайте, держать машину не могу, сейчас упадем”. Мы опять переговорили и решили остаться в самолете. Думаю, без нас пилот бы погиб. У него исчезло б чувство ответственности за чужие жизни. По сути, он в эти минуты боролся не за самолет, а за нас...
До балтийского аэродрома мы не дотянули примерно километра полтора. Шасси выпустили, они оба торчат, только левое сгорело. В общем, закрутило нас изрядно. Когда я очнулся, удивился, какая стоит тишина.
— Со службы вернулись...
— ... в 1951 году. К тому времени мои родители, братья и сестры переехали в Ибреси. Сюда я и приехал, демобилизовавшись. Предложили работу в райкоме комсомола. Впрочем, по партийной линии работал недолго.
— А как стали педагогом?
— В 1953 году экстерном сдал курс средней школы. Поступил в Казанскую юридическую школу. Однако проучился всего семестр, а потом дали о себе знать травмы позвоночника. Проболел, считай, весь 1954 год. Сперва меня положили в госпиталь в Дзержинске, потом поехал долечиваться в Крым. Позже временно устроился на работу воспитателем детского дома. С этого и началась моя деятельность на ниве педагогики.
В середине пятидесятых в Ибресях построили Дом пионеров. Сначала трудился здесь методистом, потом директором. В 1956 году поступил в пединститут в Чебоксарах.
— Ну а через четыре года началось строительство Новочебоксарска.
— К тому времени я уже женился. Моя избранница Роза Михайловна трудилась врачом. После того как она заболела и ей удалили почку, встал вопрос о переезде в город. В Ибресях тогда все дома еще отапливали дровами. В 1960-м мы перебрались в Чебоксары. Некоторое время я проработал в педагогическом отделе обкома партии. Завотделом Ольга Ивановна Талля рассказала, что неподалеку на Волге строится город, в нем нужны специалисты. Так в 1961-м жену назначили заведующей здравпунктом химкомбината, а меня — завучем восьмилетней школы. Правда, той еще не существовало в природе.
Первое поручение для завуча — найти подходящее помещение для школы. Я обошел все окрестные поселки и деревни. В будущем Новочебоксарске тогда только второй дом строили. На химкомбинате активно возводили бараки. Все это было не то... И вдруг в Ивановском поселке увидел, что строится восьмиквартирный дом. Уже второй этаж строители поднимали. Когда здание было готово, его заняла восьмилетняя школа химкомбината. Так она сперва называлась.
— Но ведь известно, что первое учебное заведение Новочебоксарска сначала считалось школой № 20 Чебоксар.
— И это тоже верно. Двадцатая школа в Чебоксарах располагалась в Северо-западном районе Чебоксар, примерно там, где сейчас находится здание отделения Пенсионного фонда РФ. Ветхое деревянное здание снесли, а номер отдали нам. В 1962-м началось строительство новой школы по ул. Коммунистической.
— Первостроители рассказывали, что вы постоянно находились на стройплощадке, контролировали чуть ли не каждую операцию.
— Конечно, я бывал на стройке каждый день. Помню, как первые колышки забивали, как клали фундамент, возводили стены. Но больше всего мне запомнился такой случай. Как-то прохожу по коридору, смотрю — ставят дверные ручки. При этом шурупы не закручивают, а забивают молотком. Я сразу пошел к начальнику стройки. Помню, фамилия его была Грязнов. Говорю ему — двери принимать не буду, у них ручки почти сразу отвалятся. В результате тот дал распоряжение все переделать.
— Строили в те годы, говорят, быстро?
— Да, это так. С 1963 года, например, строительство велось в три смены. Школу наметили сдать до 1 сентября. С поставленной задачей строители справились.
— Школа — это не только стены, а еще и учителя. Педагогов принимали сами?
— В основном. Первыми были учителя начальных классов Рукавишникова, Порфирьева, Золотова и географии Сергеева. Чаще всего учительницы приезжали в строящийся город с мужьями, ну и приходили устраиваться на работу, поначалу прямо на стройплощадку. В первый год, помню, трудности возникли с поиском учителей труда, физкультуры и пения. По этим предметам преподавали в основном мужчины. Однако настоящей головной болью оказалось не это, а необходимость обеспечить школу учебно-наглядными пособиями. Где взять все необходимое для обучения ребят с первого по десятый класс? В отделе снабжения было далеко не все, что необходимо.
— И где брали глобусы и карты?
— Куда только не ездили за тем или иным оборудованием: в Ибреси, Урмары, даже в Удмуртию. Токарные станки для мастерских, например, привезли из Йошкар-Олы. Один из наших педагогов раньше там работал, вот и договорился.
— Чем запомнилось 1 сентября 1963 года, когда учебное заведение распахнуло свои двери?
— Наверное, массовостью. Мне показалось, что на линейку пришли родители всех учеников, не только первоклассников. Это объяснимо, ведь событие незаурядное: в Спутнике открылась своя школа! Причем заполнилась она сразу. Сюда перешли все ученики восьмилетней школы из Ивановского микрорайона. Восьмилетка под номером 20 стала средней школой № 20 города Чебоксар, а я из завуча превратился в директора.
— В 1965 году открылась школа № 29 Чебоксар (нынче № 2 Новочебоксарска), и первым ее директором стали тоже вы...
— Видимо, мои способности по конт­ролю за строительством и вводу в эксплуатацию первой школы были оценены. Завгороно попросил меня проследить, чтобы вторая получилась не хуже. Речь идет лишь о качестве и сроках возведения объекта. Мы не могли, например, вносить какие-то предложения по изменению документации, для этого потребовалось бы вмешательство ленинградских архитекторов и дополнительные средства. Сейчас недостатки того проекта очевидны: например, то, что столовая совмещена с актовым залом. Тем не менее проект второй школы был по тем временам даже “продвинутым”, в нем предусматривалась новая, кабинетная система расположения классов.
Вторую школу возводило СУ-27. Руководили им в те годы начальник Трубин и главный инженер Петряев. Когда здание сдали в эксплуатацию, объект был удостоен диплома за качество. И я, помня предыдущий опыт, начал заниматься обеспечением классов наглядными пособиями пораньше.
— Кого-то из педагогов с собой переманили во вторую?
— Взял с собой географа Геннадия Викторовича Калашникова, завуча по начальным классам Евдокию Николаевну Антонову, еще нескольких учителей.
Проработал во второй до 1970 года. Выпустил свой класс и уехал на два года в Ессентуки. Возникли проблемы с давлением, врачи посоветовали сменить климат.
— Вуз-то вы окончили?
— Нет. Учился на историческом факультете, до окончания учебы меня не хватило чуть-чуть. Ушел с шестого курса по состоянию здоровья.
— Чем занимались после Ессентуков?
— Некоторое время преподавал в техучилище. Когда в Чебоксарах началось строительство тракторного завода, предложили возглавить отдел кадров. В 1976 году, когда построили учебный комбинат, стал заведующим методическим кабинетом. Спустя десять лет вышел на пенсию.
Так получилось, что моя семья обосновалась в Чебоксарах. С женой мы воспитали сына и дочь. Виктор стал военным, Надежда пошла по стопам матери и работала врачом. Сейчас у меня двое внуков и двое правнуков. Меня всегда тянуло сюда, я считаю Новочебоксарск своим городом.