Лебединая песня Бернеса

Судьба Марка Неймана, вошедшего в историю под псевдонимом Бернес, довольно уникальна. Марк Наумович прославился как замечательный артист и певец. В 1939 году 28-летний красавец Марк сыграл роль летчика Кожухова в “Истребителях” и спел знаменитое “Любимый город может спать спокойно”, а в 1943-м снялся в культовой картине “Два бойца”. В этом фильме он впервые исполнил песни, ставшие  классикой: “Темная ночь” и “Шаланды, полные кефали”. 

Бернес был женат дважды и оба раза уводил своих жен. В Театре Корша, куда семнадцатилетний юноша устроился вскоре после приезда в Москву, работала 19-летняя артистка Полина Липецкая (друзья звали ее Паолой). У красавицы имелся обеспеченный и надежный муж, но... Два месяца ухаживаний, и Паола ушла к почти нищему и безвест­ному Бернесу.
В 1954 году Паола родила дочку. Они были счастливы, хотя Марк время от времени и огорчал жену, покидая семейное гнездышко на всю ночь. Однажды приятель спросил его: “Вот ты приходишь домой утром, похмельный, весь в помаде. Что говоришь Паоле?” — и
услышал в ответ: “Я говорю “здрав­ствуй!”. Остальное говорит она”.
Когда маленькой Наташе еще не исполнилось трех лет, Паоле поставили диагноз: рак. Через два месяца она умерла. Бернес тяжело пережил эту смерть. Из страха заразиться он не навещал больную, а потом несколько месяцев не мог прийти в себя от горя.
1 сентября 1960 года Бернес повел дочку в первый класс и в толпе родителей заметил красивую молодую даму. Ее держал под руку красавец в зам­шевом пиджаке и умопомрачительных штиблетах. Бернес узнал в нем Люсьена Но, фотокорреспондента журнала “Пари матч”, владельца единственного в столице “Шевроле”, известного московского плейбоя. “Марк Наумович, по­звольте вам представить мою супругу, — произнес он. — Лиля, это Марк Бернес”. Так состоялось знакомство. Они поболтали и раскланялись. А через месяц оказались за одной партой: на родительском собрании их посадили на места Наташи и маленького Жана. Наклонившись к Лиле, он шепнул: “Хотите по­слушать Азнавура?” Лиля согласилась. Бернесу тогда было 49, он был старше ее на 18 лет.
С того дня Марк начал ей звонить, они подолгу разговаривали, ходили на закрытые просмотры “Мосфильма”, чуть ли не каждый день на пороге стоял посыльный с розами. А уже в ноябре Бернес попросил: “Переезжай ко мне!”
Лиля сомневалась, долго не могла решиться, но чувствовала, что нужна ему. Когда она сказала Люсьену “я ухожу”, тот позвонил Марку и поехал выяснять отношения. Они встретились во дворе его дома. “Не будем спорить, — ледяным тоном заявил артист. — По­едем к ней, пусть решит сама”. Они мчались по Садовому кольцу — каждый на своей машине. Сумасшедшие были гонки: словно тому, кто приедет первым, в награду и достанется эта женщина. На светофорах машины останавливались окно в окно.
— Это вы присылали цветы? — кричал Люсьен, опустив стекло.
— Я!
Стремительный старт, рывок до следующего светофора...
— Вы спали с ней?
— Да!
Это было блефом, но Бернес вообще легко блефовал.
Когда Люсьен вошел в квартиру, он пробурчал, не глядя на жену, единственную фразу: “Иди. Он тебя ждет”.
На следующий день Марк и Лиля вместе забрали из школы детей. Поначалу она не была в него влюблена, только чувствовала какое-то тепло и нежность. Он очень трогательно к ней относился, бережно, внимательно. Его терпеливое ухаживание, обещание спокойной счаст­ливой жизни с двумя детьми были для нее важнее самых пылких признаний. Когда они встретились, она была настолько закомплексована, что боялась при муже голову поднять, а с Марком распрямилась.
За все девять лет совместной жизни, которые были им отпущены, они практически не расставались. Бернес ни минуты не давал ей побыть одной и сам не хотел быть один, признаваясь: “Ты — моя лебединая песня”. Он не мог без нее работать, она всегда должна быть рядом, но на полшага позади него. Лиля сопровождала его во всех поездках, вела концерты. Зная, что любимые цветы жены  — гвоздики, Бернес каждые три дня звонил в цветочный магазин и просил прислать новый букет. У него был взрывной характер, жене часто приходилось звонить людям и сглаживать ситуацию.
Жан первым стал называть Бернеса “папой”, Наташа долгое время никак не называла мачеху, а потом звала “мамулей”. Отец не делал разницы между родной дочерью и приемным сыном: относился к ним одинаково строго. Когда вечером дети делали уроки, Лиля заходила к ним в комнату, чтобы помочь. Он открывал дверь, брал ее за руку и уводил: “У них вся жизнь впереди, а нам с тобой неизвестно сколько осталось...”
Под конец жизни Бернес тяжело заболел, но долгое время никто не знал, насколько это серьезно. Его оставляли силы, а врачи твердили, что это радикулит. Бернеса увезли прямо с концерта. А на другой день Лилии Михайловне объявили страшный диагноз:  неоперабельная раковая опухоль корня легких. Это было похоже на расплату за его малодушие во время болезни Паолы.
Марк Бернес сгорел через 51 день: тело не слушалось, а сознание оставалось ясным. Он в буквальном смысле не мог дышать без жены: не давал врачам ставить капельницу, не позволял делать уколы, пока она не приходила и не делала все это. По­следние слова умирающего артиста были обращены к любимой жене: “Уйди, тебе же тяжело, — и вдруг с ужасом добавил: — Куда же ты?!”
Первоначально Бернеса должны были похоронить на Ваганьковском кладбище рядом с могилой его первой жены Паолы. Новодевичье, на котором Бернес хотел быть похоронен, полагалось только народным артистам СССР, а указ о присвоении Бернесу этого звания вышел только через три дня после его смерти. Но для любимца публики сделали исключение…
Августовским утром 1969 года на панихиде в Доме кино не было ни речей, ни траурных маршей. Бернес отпевал себя сам. Четыре песни:  “Три года ты мне снилась”, “Романс Рощина”, “Я люблю тебя, жизнь” и “Журавли”, — повторялись без пауз по кругу...
Лиля осталась одна с шестнадцатилетними детьми, стала для них и папой, и мамой. Замуж больше не вышла. “За кого же можно выйти после Марка?” — усмехалась она. 
Ольга ИВАНОВА.