Рентгены не учитывали, зато дотошно измеряли градусы

Двадцать лет назад в мирные теплые весенние дни весь мир вдруг явственно ощутил, насколько он слаб, хрупок, беззащитен перед человеческой глупостью, безответственностью, да и просто разгильдяйством. Да, разговор о Чернобыльской катастрофе. 

На аварийные работы в зону ЧАЭС направляли различных специалистов: строителей и автомобилистов, механизаторов и медиков, даже торговых работников. Из Новочебоксарска на ликвидации чернобыльского пожарища трудились около 500 человек. В том числе 7 женщин. Да-да! Это не описка. Туда, в этот ад, посылали и представительниц прекрасного (или слабого, как хотите) пола.Всего семь женщин трудились там, среди ужасов Чернобыля. Но скажите, многие ли в городе знают их имена, их нужды и заботы, как они живут, как здоровье? Две из них сейчас инвалиды второй группы, одна — третьей. Остальные не менее больны, но, к сожалению, не смогли подтвердить связь болезни с пребыванием в Чернобыле. Не берусь писать обо всех семи. А вот об одной хочу рассказать, так как знаю ее уже 38 лет.
Заслуженный врач Чувашской Республики, врач-эпидемиолог высшей категории медсанчасти химиков, специалист с огромным опытом была направлена на организацию и обеспечение медицинского обслуживания и контроля, профилактику профессиональных и эпидемиологических заболеваний среди ликвидаторов последствий Чернобыльской аварии.
Когда оформляли в командировку, говорили: ничего страшного, там небольшая проблема, нештатная ситуация, хлопок произошел, а вы вообще будете вне зоны радиации. Спросил ее: а отказаться от командировки нельзя? Она посмотрела на меня с укором: “Я же врач. Там люди нуждаются в моей помощи. Дети у нас с тобой есть. А если пошлют вместо меня молоденьких девчат? Им еще рожать надо! Да и отказаться можно только, положив заявление об увольнении “по собственному”...”
Всего около месяца работала она в Чернобыльской зоне. Сколько за это время нахватала рентген, никто не мерил. Счетчиков-индикаторов не хватало, выдавали далеко не каждому. Полученную дозу радиации вычисляли методом, как шутят, “среднеарифметической температуры по больнице”.
Когда вернулась, ни о каких льготах и компенсациях и не думала. Да их тогда еще и не было. Жили мы в хорошей многокомнатной квартире, заработанной за 30 лет работы в гидротехническом строительстве. Ездили на дачу на  “ушастой” иномарке модели “ЗАЗ”, купленной по талону на предыдущей стройке в Киргизии. Героиня моя нянчила, как родное дитя, химпромовский пионерский лагерь “Звездочка”, да и самих “химпромовцев”. Кроме основной медицинской работы вела активную общественную, стала ярой активисткой созданного в ту пору союза “Чернобыль”. Помогала общественным организациям “афганцев” и “чеченцев”, за что и “чернобыльцы”, и “афганцы”, и “чеченцы” выдвинули ее кандидатом в депутаты городской “думы” первого созыва.
А вот дальше пошло все не так гладко. Те самые не учтенные рентгены делали свое черное дело. В результате сейчас женщина — инвалид 2-й группы с утратой 70 проц. трудоспособности. Ходить может только на костылях, а живет на девятом этаже. Хорошо, если лифт работает. Дом состарился. Вода на девятый этаж поднимается не каждый день, да и то струйкой. Душ превратился в роскошь. “Иномарка” ЗАЗ догнивает в гараже, “старушке” уж за 30. На дачу ездить общественным транспортом стало проблематично. Вся надежда только на добрых соседей-дачников либо на такси. А много ли на них наездишь?
До принятия 122-го Закона, когда полагались льготы “чернобыльцам”, проходила моя героиня медкомиссию на получение спецмашины. Да оказалось, что ноги у нее сгибались на лишние 5 градусов. Если бы не эти градусы, то, может, пропустила бы ее комиссия, и она смогла бы претендовать на “Оку”. А раз еще гнутся конечности, вот тебе инвалидное кресло-коляска с ручным приводом — за обод колес — и тягой в одну человеческую силу. И на 9-й этаж она не хочет подниматься-спускаться, и в лифт ее, пока не сложишь, не поместишь. Да и пандусы в наших домах не предусмотрены, а семь ступенек до лифта преодолеть ни на коляске, ни без нее инвалиду не под силу. Вот и осталась одна радость — телефон, почти единственная постоянная связь с внешним миром.
Все это я рассказал не для того, чтобы просить какой-то милости или привилегии. Просто привел конкретный пример жизни конкретного человека — женщины-“чернобыльца”. Осталось только назвать имя моей героини и имена ее подруг по подвигу, по общему теперь горю. Вот они семь новочебоксарок-“чернобыльцев”: Людмила Терентьева, о ней я вел рассказ; Любовь Сергеева, строитель; Нина Орудина, строитель; Галина Минеева, медсестра; Нина Игошина, медсестра; Альбина Ефимова-Елькина, медсестра; Нина Гедрис, работница орса.
Наверное, руководству города стоит подумать о том, чтобы эти имена были занесены не только в картотеку городского союза “Чернобыль”, но и на какое-то более достойное и почетное место, чтобы жители города, республики знали своих героинь. А то ведь доходило до того, что, когда существовали льготы на транспорте и женщины-“чернобыльцы” предъявляли удостоверения, кассиры швыряли корочки назад со словами: “Что ты мне липу суешь, баб в Чернобыль не посылали”.