Пока не похоронен последний солдат

Выполнение задачи, поставленной в заголовке, Наполеон считал непреложным условием окончания войны. Так же считают участники поискового движения. Приятно осознавать, что именно в Казани движение зародилось, получило всесоюзное признание и вышло на уровень использования новейших It-технологий. Последнее – заслуга ОМО «Объединение «Отечество». С его руководителем Александром Коноплевым и штатным сотрудником Анатолием Скорюковым наш сегодняшний разговор.

С какого годы вы участвуете в поисковом движении?

Александр: С 1986-го. Я тогда учился на втором курсе мехмата. По линии комсомола попал сначала в студенческий стройотряд, а оттуда в факультетский «Снежный десант». От того времени осталась вот такая «портянка» (достает из стола тетрадный разворот формата А3 с таблицей), где видно, кто, в каком году, чем занимался. Под 1985 годом читаем: деревня Мясной бор – это под Новгородом, отряд из 30 человек в составе студентов филфака, ВМК, физфака, КХТИ, КГМИ и художника Р. Кильдибекова поднял останки перечисленных здесь людей. А первые официальные захоронения начались только в 1987 году, прежде это было строжайше запрещено.

Анатолий: Я стал поисковиком около 20 лет назад, вернувшись из армии. Сам череповецкий, перебрался в Казань недавно по приглашению Александра Юрьевича. Считаю команду объединения «Отечество» одной из самых продвинутых в России. Именно она внедряет новейшие информационные технологии в поисковое движение. На наших серверах работает поисковый сайт soldat.ru, хранится копия базы данных близкого ему по задачам сайта obd-memorial.ru.

Вы знаете, что это такое? Пока нет, но надеюсь узнать с вашей помощью.

Анатолий: Допустим, вы хотите прояснить судьбу своего погибшего в войну деда. Забиваете на сайте его инициалы, год рождения, смотрите сканы документов, хранящихся в архивах на людей с похожими данными, и понимаете, ваш это родственник или нет. Так бы пришлось ехать куда-нибудь в Подольск или Гатчину, тратить деньги на транспорт, гостиницу, питание, а тут достаточно провести несколько минут за компьютером. Еще есть сайт podvig-naroda.ru, на нем можно узнать, имеются ли на деда награды. Спасибо Александру Юрьевичу, Илье Геннадьевичу Прокофьеву, архангельским поисковикам. Это они, здесь, на казанской земле, провели семинар и договорились с представителями Генштаба о размещении документов из архивов ведомства в Интернете.

Почему до начала перестройки практика официального перезахоронения солдат Великой Отечественной была под запретом?

Александр: Был лозунг: «никто не забыт, ничто не забыто». В соответствии с ним считалось, что все погибшие на войне похоронены, те же, кто остался лежать – власовцы. Под это дело в конце 1950-х – начале 1960-х годов провели так называемое укрупнение воинских захоронений. Известные на тот момент захоронения в лесах снесли, фамилии погибших выбили на стелах установленных по всей стране мемориалов. А бойцы так и остались лежать в земле неперезахороненными… Еще березки посадили поверху. По ним-то мы теперь и ориентируемся. Ага, посадка посреди дикого леса – значит, здесь копать.

«Отечества» опека «Снежный десант» и объединение «Отечество» сегодня – это одно и тоже?

Александр: «Снежного десанта» сейчас нет. Есть некоторые отряды, существующие благодаря тому, что остались руководители. За исключением одного-двух они все входят в объединение «Отечество». На сегодняшний день это 50 отрядов общей численностью… Точное число участников подсчитать сложно. Человек попал в отряд, год-два-три отъездил, ушел в работу. Душой он остался с нами, но выезжает только в отпуск. Удостоверений, выданных нами, уже больше тысячи, а тех, кто занимается поисками регулярно – около 600 человек. Штатных сотрудников ОМО «Объединение «Отечество» – 12. В основном это бывшие бойцы «Снежного десанта» мехмата, но с прошлого года в нашей команде также вот Толя Скорюков и петербуржец Илья Прокофьев. Это лучший специалист по упавшим самолетам, на его счету более 500 найденных экипажей. Поисковому движению без малого 47 лет.

Я правильно понимаю: до 1985 года оно занималось исключительно проведением лыжных походов и агитработой по маршрутам следования боевых соединений в Великую Отечественную?

Александр: Да, отсюда и название – зимой раскопки ведь нельзя проводить, зато очень удобно перемещаться из одного села в другое на лыжах. Это, однако, не умаляет заслуг людей, стоявших у истоков движения. Я имею в виду, главным образом, первого руководителя республиканского штаба «Снежного десанта» Юрия Наживина и курировавшего «десантников» по линии Татарского обкома ВЛКСМ Анатолия Иванова. В 1970 году они добились распространения татарстанского опыта на весь Союз.

Насколько я знаю, идентификации останков советских воинов мешает то обстоятельство, что вместо металлических жетонов с личными данными у них были красноармейские книжки. Они плохо сохраняются…

Александр: Они вообще не сохраняются. Случаи, когда по ним можно идентифицировать личность погибшего, единичны. Но книжки ввели в ноябре 1942 года, а 2-я ударная армия полегла в неравном бою с противником в июне. Тогда у солдат были медальоны в виде эбонитового или железного патрона. Кто-то носил ладанки. Они опять-таки разные - круглые, железные, с колечком - «блокадник», чтобы повесить на шею. Наконец, есть номерные награды.

Идентифицировать останки без такого рода источников возможно?

Анатолий: Смотря о каком захоронении идет речь. Если оно госпитальное, то в документах медсанбата по идее должны были остаться списки с записями вроде «в нижнем ряду западной стороны у сосны лежит…». Хотя, когда тела закапывали, их положение обычно смещалось. Эти списки мы ищем по архивам. Самых ценных для нас три – Центральный Минобороны, Гатчинский (по морякам) и военно-медицинского музея в Питере.

Куда вы обычно выезжаете с экспедициями?

Александр: У нас сложились традиционные места поисков – уже упомянутый Мясной Бор и городок Любань в Ленинградской области. Там 54-я армия шла навстречу 2-й ударной. Кроме того, изучаем боевой путь дивизий, сформированных в годы войны на территории Татарской АССР. Здесь ориентир для нас – письма родственников, которые в «Отечество» приходят со всего мир. Вот, к примеру, письмо Владимира Ильича Боколинникова, ныне живущего в Торонто. Он ищет родственника, служившего в 86-й комиссаром. Дивизия была кадровой и в начале войны ее всю уничтожили под Белостоком. Шансы найти останки конкретного человека по запросу невелики, но поскольку мы занимаемся этим соединением, я включил письмо в нашу базу данных. Ее ведение очень важная составляющая поисковой работы, ведь в архивах почти не отложились материалы о судьбе дивизий после начала боевых действий. Дивизия была нашего формирования, номер ее остался, но пополнялась то она в совсем другом месте.

Кто и на каком этапе войны выбыл именно из татарстанского состава можно узнать по таким вот обрывочным сведениям.

Анатолий: От себя добавлю, что четыре года назад поисковики объединения «Отечество» впервые выехали на раскопки в Белоруссию. Там, кстати, с этим делом очень строго. Работы ведутся только с разрешения Минобороны и только вместе с солдатами спецбатальона. Есть чему поучиться у польских, немецких коллег. Прежде всего, профессионализму и уважительному, я бы сказал, трепетному отношению к останкам. Не важно военнослужащему какой армии они принадлежат.

В Польше и, особенно, в Германии раскопки проводятся либо ранней весной, либо поздней осенью, когда посевов нет. Так как большинство земель частные, приходится договариваться с их владельцами, муниципальными властями о том, когда, в каком месте, кем будут вестись поиски.

Александр: Не знаю как насчет Польши, но в Германии поисковые объединения выполняют государственный заказ, поэтому проблем с финансированием у них нет. Наверняка, в ходе раскопок поисковики «Отечества» находят и захоронения немецких солдат…

Анатолий: Лично мы немцами не занимаемся. Этой весной была единственная экспедиция, когда обнаружились останки сразу 13 немецких солдат. Есть официальные организации, специализирующиеся на данной теме. Мы с ними связались и передали координаты находки. Самое крупное захоронение вермахта в России находится в Ленобласти, в поселке Сологубовка. Скорее всего, этих немцев там и похоронят. Мы говорим о «верховых» немцах – тех, кто бежал-бежал, упал и так и остался лежать.

Санитарные захоронения давным-давно раскопали трофейщики. Трофейщик, будь человеком! С ними ваши пути пересекаются?

Александр: Постоянно. Стараемся найти общий язык. Понятное дело, мы не одобряем того, чем они занимаются, но лучше них захоронения вам не укажет никто. Потому что, как правило, это местные жители, которые с детских лет ходят и копают. От трофейщиков можно также получить не пользующиеся спросом на рынке антиквариата личные вещи погибших, они порой очень помогают в идентификации останков.

Поисковый сезон весной, летом и ранней осенью. Чем объединение занимается в остальное время?

Александр: Мы «сидим» на грантах, поэтому много времени уходит на составление соответствующих заявок, презентаций, отчетов. На полученные от государства и крупных коммерческих организаций средства издаем книги. Самый крупный наш проект такого рода – «Имена из солдатских медальонов». Это многотомное издание. Чтобы собрать информацию для одного тома, пять человек в поте лица трудились полгода. Только на зарплату ушло 450 тысяч, еще 250 отнесли в типографию. Я еще не учитываю затраты на проведение экспедиций, коммуналку.

Возьмем абстрактного школьника или студента, который решил вступить в поисковый отряд и поехать в экспедицию. Он может рассчитывать на компенсацию сопутствующих расходов?

Александр: Вузы и школы, при которых действуют отряды, финансово помогают, но отдельные позиции принципиально не оплачиваются. Иначе поисковое движение превратится в поисковый туризм. Многие считают, что если дети поехали в лес – это уже хорошо, они патриоты. Мы за смесь профессионального поиска с патриотическим воспитанием. Без детей движение вымрет, потому что ездить будет некому, но и дети просто так лес ходить топтать не могут. Они больше навредят, чем сделают хорошее дело.

И последнее. Можно ли назвать точное количество людей, похороненных поисковиками?

Александр: 450 тысяч – такую цифру мы вывели. Но есть без вести пропавшие, а есть учтенные в архиве. Захоронения, раскапываемые поисковиками, не всегда безымянные, довольно часто они проходят в архиве как привязанные к конкретному месту, фамилии. Ребята находят это место и хоронят останки за 20 километров. Они молодцы, патриоты, но в архиве-то никакого переучета произведено не было. Тем самым они усложнили работу профессионалам и внесли дополнительную сумятицу в дискуссию о том, сколько же солдат наша страна потеряла на полях Второй Мировой войны.