Александр Смышляев: Артист тоже может быть хорошим человеком

Артист Русского драматического театра Александр Смышляев. Фото автора.

Прошедший театральный сезон стал, пожалуй, самым успешным для молодого артиста Русского драматического театра Александ­ра Смышляева. Спектакль “Человек рассеянный”, в котором он сыграл главную роль, удостоился звания “Лучший спектакль” на международном фестивале русских театров России и стран зарубежья “Мост дружбы”, получил диплом по итогам республикан­ского конкурса театрального искусства “Чӗнтӗрлӗ чаршав” (“Узорчатый занавес”). Сам актер получил диплом победителя в номинации “Лучшая мужская роль” за роль Хлестакова в спектакле “Ревизор” Н.Гоголя. Артисту также присуждена Государственная молодежная премия Чувашской Республики за яркое исполнение роли Человека рассеянного в одноименном спектакле.

Сейчас Александр работает над ролью Раскольникова в спектакле “Преступление и наказание”, который театр покажет в новом сезоне.

— С какого момента журналисты вами заинтересовались?
— С институтских времен еще. Более пристальное внимание мне начали уделять, когда в театре по­шли серьезные роли. После роли Треплева в “Чайке” не только журналисты начали узнавать. Однажды на остановке общественного транспорта ко мне подошел мужчина и вручил букет. Сейчас уже больше чувствую интерес со стороны зрителей. Иногда говорят, что пришли на спектакль специально, чтобы посмотреть на мою игру, что очень приятно. В то же время такое внимание заставляет более требовательно относиться к своей работе и поступкам в жизни.
— Когда заметили, что у вас есть талант артиста?
— Сам я вряд ли бы заметил. В артисты пошел по совету родных, близких. Все со школы началось, с самого раннего детства. Всегда нравилось кого-то изображать. Без меня не проходило ни одно школьное мероприятие. 8 марта, 23 февраля — всегда выступал. И если отказывался, одноклассники обижались. Впрочем, долго уговаривать меня не приходилось, самому нравилось выступать на сцене.
— Вы выросли в поселке Киря Алатырского рай­она. Наверное, тяжело было поступать в ин­ститут.
— Если вы знаете, многие изве­стные и талантливые артисты вышли из деревни. Деревня — это природа. У нас красиво очень: лес, овраги, нет суеты. Есть возможность сосредоточиться на важных вещах, а не размениваться по мелочам, решая сиюминутные вопросы.
Поступал легко. Наверное, потому что не боялся. А не боялся, потому что, честно говоря, плохо себе представлял, что такое театр. Впервые спектакль живьем увидел уже будучи студентом института культуры, до этого только по телевизору.
— И какое было первое впечатление от спектакля?
— Не скажу, что был очень впечатлен просмотром, но понял, куда попал.
— Как родители отнеслись к вашему выбору?
— Мама всегда поддерживала меня.
— С кем из режиссеров интересно работать?
— Мне нравится работать и с Ашотом Георгиевичем Восканяном, и с Владимиром Алексеевичем Красотиным. Они по своему внутреннему состоянию разные. С каждым складываются свои отношения.
— А если роль не нравится, отказываетесь?
— В столичных, московских театрах, наверное, артист имеет право отказаться от роли, мотивируя тем, что “она не нравится”. Но в нашем театре не видел такого ни разу. Если мне предложат роль, то даже при сильной занятости, да если режиссер меня поддерживает, то не откажусь. Даже не могу представить той ситуации, в которой я отказался бы от роли.
— Мне показалось, что иногда режиссер на вас взваливает очень большой груз ответственности. Например, в спектакле “Ревизор” Хлестакова гораздо больше, чем в книге.
— О роли Хлестакова мечтал давно. Я получаю кайф на этом спектакле. Книга одно, иногда, читая, можно остаться в стороне от сюжета, переживаний героя, а театр вовлекает в спектакль, и зритель вместе с актером проживает роль. Наверное, это и есть удавшийся спектакль.
— А сейчас вам дали роль Раскольникова. Какие ощущения при этом испытываете?
— О-о-о! Это настолько серьезная роль. Если соизмерять то, что я до этого играл, взять все вместе и поставить рядом со стоэтажным домом, то это и будет Раскольников. Тяжелая роль. Рядом с Гамлетом, и даже сложнее.
— Как готовитесь к роли?
— Многое дает режиссер. Подготовка спектакля и вхождение в роль начинаются с первой репетиции, на которой режиссер объясняет, как он будет ставить спектакль, и раскрывает свои задумки. Начинаем читку. Каждый из нас говорит о своей роли, режиссер дополняет то, что хочет видеть. И конечно, мы читаем и оригинал.
— У вас в последние годы что ни театральный сезон, то масштабная роль, порой не одна, а несколько. В театре не завидуют такому успеху?
— Вот почему-то журналисты все время спрашивают меня об этом. В нашем театре нет зависти. Возможно, это связано с тем, что мы, молодые, пришли вместе, всем курсом. У нас притирка какая-то была еще до этого, уже узнали друг друга, по­дружились даже. В театре нет 30-40-летних. Есть провал возраст­ной. Но для сцены это не проблема. Мне дадут 70-летнего сыграть — соглашусь с удоволь­ствием. Это ж так интересно! Перед серьезными ролями всегда немного пасуешь, есть страх: “Я не сделаю, не сделаю!”. Но в итоге — глаза боятся, руки делают.
— Перед спектаклем когда начинаете волноваться?
— В зависимости от того, насколько серьезна роль, которую играю. Очень долго могу переживать. Но стоит выйти на сцену — и волнение куда-то улетает. Некогда о нем думать.
— Вы работаете над своим характером или думаете, что в этом возрасте уже можно считать себя сложившимся человеком?
— О жизни я мало знаю. Мое кредо — человек всю свою жизнь должен изменяться в лучшую сторону, замечать все новые нюансы, становиться добрее. Думаю, мне надо именно по этому пути идти — меняться внутренне.
— А как меняться, с помощью чего?
— Как верующий человек, православный, считаю, с верой в Бога можно стать лучше. Стараюсь ходить в церковь. Без воли божьей я бы в театре не оказался, и если даже есть у меня талант, это не мой талант, божий. Как человек, я всего лишь грамотно им должен воспользоваться.
— Вера пришла из семьи?
— Да, мама нас так воспитывала.
— Во всех интервью много и с большой любовью говорите о маме.
— Родители развелись, и нас четверых мама растила одна. У меня есть сестра, братишка и сестренка. Еще в детстве я задавал себе вопрос: “А если уеду в город, как часто смогу видеться с мамой?”. Для меня расставание с нею было трудным. Сейчас, конечно, привык, но домой все равно тянет. По возможности езжу помогать.
Она сама тоже приезжает, смотрит спектакли. Я немного стесняюсь мамы. Никого не стесняюсь, а ее стесняюсь. Иногда переживаю за нее. Бывает, играю злодея, переживаю, что мама поверит. Хотя она очень начитанный человек, всегда много читала.
— Для кого у вас всегда есть контрамарка?
— Для родных.
— Есть преданные поклонники?
— Иногда, бывает, приходят эсэмэски: “Замечательный спектакль, вы, как всегда, молодец”. Я вообще-то не люблю похвальбы, хотя, конечно, приятно, но боюсь — в какой-то момент можно поверить в то, что ты действительно все замечательно сделал, и остановиться. Не хочу останавливаться на достигнутом.
— Этот год был для вас, пожалуй, самым успешным: вы получили премию за роль в “Человеке рассеянном” и Государ­ственную молодежную премию Чувашии. Хотите сказать, что обо всем уже забыли?
— Все эти награды я на свой счет мало воспринимаю. Успех спектакля зависит от режиссера, осветителя, звукооператора, костюмера. Все они делают спектакль и все причаст­ны к успеху.
— Был такой случай: вы чуть не ушли из театра.
— Было дело. Меня пригласили в Тамбов. Но там не понравилось. Сейчас думаю, что, наверное, испугался: ни родных, ни знакомых. Мне сначала обещали квартиру, но потом сказали: поживешь пока с кем-нибудь. Дали главные роли в “Обыкновенной истории” и “Ревизоре”. Здесь мне тоже предлагали неплохие роли. Я подумал и решил, что шило на мыло менять не стоит. Либо ты здесь, либо в Москве. Такой расклад еще можно было бы оправдать.
Но сейчас меня и в столицу не тянет. В первое время думал: “Все, поеду Москву брать”, а сейчас нет.
— А что держит талант­ливого артиста в провинции?
— А куда еще идти? Где гарантия, что в другом месте будет хорошо? Мне пока важно, что все у меня складывается замечательно.
— С кем бы из известных режиссеров хотели поработать, если вдруг такая счастливая возможность выпадет?
— С Марком Захаровым, Юрием Любимовым мне было бы интересно.
— Имеете возможность оценивать спектакли других театров?
— На фестиваль отправляют одного артиста. Это как повышение квалификации. Я не ездил, хотя было бы интересно узнать, как работают другие коллективы. Мы практически никуда не выезжаем, если и случается такое, то не дальше Йошкар-Олы и Канаша. Как-то съездили в Ульяновск, года четыре назад, в Саранск.
К сожалению, варимся в соб­ственном соку. Выручает наше агентство “Арслонг”, которое мы, молодые артисты театра, создали. Это коммерческий проект, но он дает развиваться. Опыт, приобретенный в классическом театре, бесценен, но нам хочется большего: экспериментировать, фантазировать и видеть, как реализуются наши идеи.
— А каким должен быть зритель?
— Культурным. Бывает, дети приходят на серьезный спектакль и им скучно. Они не понимают, что происходит на сцене. Когда в зале шумят, занимаются своими делами, это отвлекает. Вот тогда тяжело войти в роль.
— У вас есть еще увлечения?
— Люблю играть на гитаре. Пою для родных, на сцене во время капустников.
— О чем мечтаете?
— О семье, чтобы был любимый человек. Понимающий. Не нужно думать, что артист легкомысленный. Артист тоже может быть хорошим человеком, надо только понять его. Очень хочу детей. Сам вырос в многодетной семье, у нас всегда было весело, шумно.
— Есть друзья среди артистов?
— Конечно. Если не дружить, играть на сцене очень сложно. Ну если двое друг друга ненавидят, на сцене изобразить любовь тоже не удастся.
— Вы неконфликтный человек?
— Да. Если на меня человек обиделся, стараюсь, чтобы мы помирились. Сделаю все, чтобы он меня простил.