Афганистан – боль моя и память
13.02.2019
/ Андрей Сергеев / Мужской клуб, Общество / Эхо Афганистана, 15 февраля — 30 лет вывода советских войск из Афганистана
Афганистан – боль моя и память
15 февраля — 30 лет вывода советских войск из Афганистана. За минувшие десятилетия оценки пребывания советских войск в Демократической Республике Афганистан не раз менялись. Сейчас тот период все больше сравнивают с недавним пребыванием российских войск в Сирии и выполнением задач по борьбе с международным терроризмом. Впрочем, судите сами. Сегодня мы представляем вам несколько историй новочебоксарцев, участвовавших в тех событиях.
- ТЫ ПОМНИШЬ, НОВОЧЕБОКСАРСК?
За все годы афганской войны интернациональный долг в ДРА исполнили 585 новочебоксарцев, из них 14 вернулись домой в цинковых гробах.
— Созданный в нашем городе в 1985 году совет воинов-интернационалистов первейшей своей задачей назвал помощь семьям погибших воинов, а также тем, кто вернулся из Афганистана раненным или искалеченным, — рассказал председатель общественной организации Сергей Бойков.
— В 1990 году совет преобразован в Союз ветеранов Афганистана, — продолжил он. — Позже в его название было добавлено еще одно слово — “российский”. Среди тех задач, что ставил Союз, появилось увековечивание памяти погибших “афганцев”. В нашем городе на тех домах, где они жили, появились мемориальные доски. На старом кладбище была открыта аллея “афганцев”, сюда были перезахоронены некоторые из ребят. По инициативе нашей общественной организации в Новочебоксарске появилась улица Воинов-интернационалистов.
— Еще одна важная часть работы — патриотическое воспитание подрастающего поколения.
— Да, встречи с учащимися школ, ссузов, воспитанниками детских садов стали непременной частью нашей работы. Кроме того, “афганцы” представлены на каждом военном шествии или параде в нашем городе.
— Какие мероприятия пройдут в Новочебоксарске 15 февраля?
— В 11.00 на аллее Славы и в 13.00 по ул. Воинов-интернационалистов состоятся возложения цветов к памятникам.
В 11.40 в Художественном музее на бульваре Гидростроителей пройдут чествование воинов-афганцев и концерт.
- ЦЕМЕНТ, ПОЛИТЫЙ КРОВЬЮ
Что в течение 10 лет делали в Афганистане советские войска и гражданские специалисты? У новочебоксарца Александра Кизюкова на этот счет собственное мнение.
В Афганистане он провел больше двух лет — с декабря 1982-го по февраль 1985 года. Еще до армии прошел обучение в канашской школе ДОСААФ. Был призван в мотострелковые войска, служить довелось механиком-водителем БТР-60 и БТР-70. Именно эти модели бронетранспортеров стоят сегодня на аллее Славы в Новочебоксарске.
“Главное, чем мы занимались в Афганистане, в провинциях Герат и Фарах, — сопровождали грузы в колоннах, — рассказал Александр Петрович. — Часто грузы эти были гражданского назначения. Советский Союз активно помогал Демократической Республике Афганистан: строил дома, электростанции, школы и больницы, дороги... Именно поэтому очень часто этим грузом был цемент.
Помимо грузов Советский Союз направлял специалистов, которые учили местных, делились с ними технологиями, которых в неразвитом Афганистане просто не было. Борцы с советским вторжением, наверное, лишь сейчас стали понимать разницу между американским присутствием и бескорыстной помощью “шурави”, как тогда называли советских военнослужащих и специалистов.
Да, оболваненные антисоветской пропагандой афганские крестьяне нападали на колонны, минировали дороги, и было очень горько терять товарищей. Мой БТР мог находиться в начале, конце или середине колонны, сопровождавшей машины, и порой лишь везение определяло, выживешь ты во время очередной атаки или нет. Но, как позже сообщило командование, наша 5-я гвардейская мотострелковая дивизия свои задачи в Афганистане выполнила”.
После возвращения из армии Александр Кизюков женился, до сих пор работает на “Химпроме” слесарем-ремонтником. У него уже взрослая дочь.
- КАК СНЕГ НА ГОЛОВУ
Именно так действовала десантно-штурмовая маневренная группа (ДШМГ), в состав которой входил и новочебоксарец Сергей Солин. В зависимости от масштабов операции на место прилетали от 2-3 до 30-40 вертолетов, высаживали группу, которая сразу же вступала в бой с “духами”. Или же, что случалось чаще, начинала зачистку местности.
По сути, подразделение, в котором служил Сергей, относилось к пограничным войскам и базировалось по эту сторону границы.
С лета 1979 года обстановка на советско-афганской границе обострилась, поскольку в приграничных районах Афганистана правительственный режим был вытеснен вооруженной оппозицией. Отряды мятежников заняли участки границ напротив застав Пянджского, Хорогского и Московского пограничных отрядов. Провокации следовали одна за другой.
Лишь после того как советские войска вошли в Афганистан, вооруженной оппозиции стало явно не до того, чтобы устраивать вылазки на советскую территорию.
В марте 1987 года группа моджахедов с афганской территории обстреляла районный центр Пяндж на территории Советского Союза. В последовавшей операции “Возмездие” принимал участие и Сергей Солин.
Вот как, по его словам, проходили подобные операции: “Мы в полном боевом снаряжении высаживались из вертолета близ кишлака, в котором, по данным разведки, располагались бандиты. Если по нам открывали огонь, сразу вступали в бой. Если нет, окружали кишлак и предлагали мирным жителям покинуть населенный пункт по специально созданному коридору. Затем начиналась стадия зачистки. Моя специальность — гранатометчик. В целом одна операция занимала от одного дня до недели”.
За время службы Сергей Солин был награжден медалями “За отличие в охране государственной границы” и “За боевые заслуги”. К слову, окончание его службы пришлось на последние дни вывода советских войск из Афганистана. Пограничники, можно сказать, прикрывали их отход. Дома, в Чувашии, Сергей был спустя 8 дней после того, как последний советский солдат покинул землю Афганистана.
После возвращения из армии он женился, сейчас работает на “Химпроме” составителем поездов. Но это уже другая история.
- ПЫЛЬНЫМИ ДОРОГАМИ АФГАНА
Боевое товарищество и взаимовыручка — не пустые слова на войне. В этом на собственном опыте убедился уроженец деревни Ельниково Виктор Николаев (на фото).
По направлению военкомата он совершил три прыжка с парашютом в Чебоксарском аэроклубе и получил повестку уже в конце весны 1978 года. Как и надеялся, в ВДВ. После прохождения “учебки” был направлен в 150-й полк 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии в качестве механика-водителя боевой машины десанта.
В конце декабря 1979 года его полк неожиданно перебросили в Кабул. Операцию по свержению Хафизуллы Амина проводил спецназ, десантникам достались вспомогательные роли. 28 декабря, на следующий день после проведения первой боевой операции советских войск в Афганистане, Виктор Николаев и его БМД были в числе тех, кто занял территорию дворца и готовился отражать возможные атаки верных правительству Амина подразделений. Двое суток последующего бдения запомнились знакомством со спецназовцами. “На первый взгляд, обычные ребята. Доброжелательные, улыбчивые...” — вспоминает сегодня Виктор Николаевич.
А потом их полк перебросили в провинцию Кунар на границе с Пакистаном. Десантники препятствовали контрабанде оружия и наркотиков. Всякое случалось за последующие месяцы: и подрывы машин на минах, и нападения на колонну советских войск. В одном из таких боев погиб ротный командир Николаева по фамилии Прохор. Прикрывая отход экипажа подбитой машины, ротный сам сел за пулемет оператора-наводчика, чем вызвал вражеский огонь на себя.
Однажды во время ночного рейда БМД Николаева едва не упала в пропасть, зависнув над ней задней частью. “Слышу, где-то далеко внизу вода журчит, — рассказал он. — Я осторожно разбудил свой задремавший экипаж, велел аккуратно выбираться. Потом меня два БТРа выдернули, так что я даже испугаться не успел”.
В целом Виктору Николаеву очень повезло. 1 июня 1980 года он был уже дома. Целый и невредимый. Одна легкая контузия из-за близко разорвавшегося снаряда не в счет. На память же об Афгане ему осталось ощущение настоящего воинского братства и осознание ценности данной нам свыше жизни.
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправить комментарий.
- версия для печати
Комментарии
Сергей Тютюнник
Гречка
На двадцать четвертом месяце солдатской службы Колька Константинов твердо постановил себе, что если через три недели не уедет в Союз, то умрет с голоду, но гречку есть больше не станет. Через три недели Кольку Константинова вместе с другими увольняемыми в запас должны были отправить самолетом прямо в Ростов. Об этом донесла глубинная разведка в лице штабного писаря. Офицеры из управления полка специально везли его сотню километров от штаба до заброшенной на дальнюю «точку» батареи, чтобы помог составить списки «дембелей» и оформить документы прощания с армией. «Гадом буду, мужики! Улетите сразу домой. Своими ушами слыхал», – хлопнул себя не по ушам, а по груди писарь, при этом выбив из куртки легкую пыль.
Еще три недели, бесконечных и утомительных, Константинову пришлось запихивать в себя осточертевшую кашу, которую организм, переполненный презрением к гречке, никак не желал пропускать внутрь беспрепятственно. Мало того, будучи поваром, Кольке приходилось кормить этой кашей всю батарею. А значит, выслушивать от ребят ругань и угрозы за однообразный паек. Даже здесь, на дальней точке, в отрыве от полка и высокого начальства, где имелась возможность разнообразить солдатское меню речной рыбой, все равно нельзя было избежать консервов Семипалатинского мясокомбината (опять же с гречневой кашей). Строгий комбат запрещал брать овощи и фрукты у местных афганцев – боялся отравлений. Охотиться на диких джейранов в далекой степи тоже опасались. Овец воровать у чабанов – значило испортить отношения с соседями и нажить новых врагов. Получался продовольственный тупик.
Однажды у костра Колька сказал, что из жести тех консервных банок, из которых за два года службы выела гречку их часть, можно выплавить крейсер.
– Небольшой торпедный катерок бы вышел, – поддержал его тогда старшина.
…Писарь – великая сила. Писарь оказался прав. Самолет шел прямо на Ростов. Партия увольняемых, в которую попал Константинов, уехала вовремя. Солдат не умер с голоду.
Когда Константинов оказался дома, мать долго плакала ему в грудь, и Колька дрожал голосом. Когда мать перестала плакать, а сын перестал дрожать голосом, они посмотрели простенькие афганские гостинцы, и мать захотела Кольку покормить. Она посмотрела на Кольку очень хитро. Она зафиксировала хитрость в мокрых своих глазах и полезла на стул, чтоб достать с антресолей давно приготовленный сюрприз. Она неуклюже рвалась к антресолям на отечных синих своих ногах, и Колька кинулся ей помогать, но мать сказала, что он ничего тут не знает, и опять посмотрела хитро с высоты отекших ног, и Колька стал успокаивать свое сердце.
Мать достала целлофановый мешочек с гречкой, триумфально покрутила им над головой у Кольки и стала слезать со стула, задыхаясь и рассказывая: «У нас в Ростове – как всегда – а тут одна женщина прибегает – говорит, девочки, гречку в магазине видела – ну и я же ж – пока доползла – ничего не досталось – я давай реветь – говорю, сын приезжает из Афганистана – одна женщина – дай ей боже здоровья – со мной поделилась – есть еще добрые люди на свете». Колька зажег глаза восторгом и отстучал ладонями на молодом животе соответствующий «такой» минуте ритм.
Пока гречка разбухала в кастрюле, он в ванной долго мыл руки и умывался холодной водой и оттуда разговаривал, чтоб не слышать запаха каши и наконец-то поплескаться без жизненно важной экономии. Мать пару раз беспокойно заглядывала в ванную и видела, что Колька слишком усердно и долго моет руки и не хочет оттуда выходить. Он был в солдатской зеленой рубашке, и мать задумала подсмотреть за ним, когда он будет мыться весь или когда уснет, чтоб увидеть, какое у сына теперь тело, и по шрамам узнать, был ли он раненый.
Сидя за столом, Колька глядел в тарелку, но видел в ней постаревшую за сто лет одиночества мать. Он запихивал в себя горячую, как песок, кашу, соленую от женских слез после унизительных и злых советских очередей. Он видел в тарелке нищенскую материнскую зарплату и не смог одолеть гречку. Колька икнул, вылетел из-за стола, и каша пошла у него ртом и носом. Он рычал над кухонной раковиной, и мать с черным лицом смотрела в его сухую спину. Колька долго рычал, а когда опорожнил себя, бросился к сидящей без звука матери, уткнулся лицом распухшие колени и заплакал. Она стала гладить его по стриженым волосам онемевшей своей рукой и взялась думать, как бы заманить сына к невропатологу, чтоб тот его посмотрел. «Наверно, контуженый», – решила мать про Кольку, чувствуя раздутыми коленями его мокрый нос.
Журнал "Смена" 1990г.