С середины зимы в редакции нашей газеты всегда многолюдно: кто-то старается успеть сделать портрет родственника к шествию “Бессмертного полка” 9 мая, кто-то принес статью-воспоминание о своем отце, деде, прадеде.
Стройная и скромная женщина задержалась в кабинете чуть дольше остальных. В руках исписанный ровным почерком лист. Каждая буква выведена тщательно и старательно. Сразу видно, писала вдумчиво и не один час, видимо. Слова выверенные, ничего лишнего, все по делу. Биография отца поместилась на одном листочке бумаги.
Но по взгляду женщины и по тому, что она не торопилась уходить, было понятно: ей есть что рассказать. Мы познакомились. Татьяна Васильевна Чернова, урожденная Кондратенко. Родилась и выросла на Белгородщине. Там ребенком собственными глазами видела, что такое война, воспоминания о ней до сих пор не дают ей покоя, и уже будучи мудрой и опытной женщиной, все еще, как в детстве, она боится подвалов и темноты.
Ранен подо Ржевом
Ее отец Василий Иванович Кондратенко родился в 1901 году. Сорокалетие встретил с женой Ольгой Кузьминичной, с которой жил душа в душу, и детишками мал мала меньше.
Спокойную семейную жизнь разрушила война. Его призвали в 1941 году. Участвовал в боях подо Ржевом. Там был тяжело ранен и контужен. После лечения в госпитале его отправили домой. Но долго дома Василий Иванович не задержался, ушел партизанить в Буденновский лес. Участвовал в одном из страшных сражений под Прохоровкой. Вернулся домой в 1945-м.
Вместе с женой вырастили и воспитали 9 детей своих и племянника Ивана, оставшегося сиротой. Его отец погиб на войне, а потом и мама умерла. Десять лет Иван жил в семье Кондратенко как родной. Вырос, поступил учиться в институт. А Ольга Кузьминична была награждена медалью материнской славы II степени.
Василий Иванович прожил 83 года.
Помог партизану — расстрел
Татьяна родилась перед самой войной. В 1943 году, когда их село оккупировали немцы, ей было всего три года. Но войну она запомнила по рассказам старших сестер, братьев и мамы.
— Мои первые воспоминания очень страшные, — рассказывала Татьяна Васильевна, — мы все время сидели в подвале, там было темно и сыро. И очень страшно. С тех пор я так и не привыкла к темным закрытым комнатам, боюсь в них оставаться одна.
Особенно тщательно мама скрывала старших дочерей: то в подвал загонит, то в поле в скирде спрячет. Там своих дочерей прятали все женщины села. Фашисты насиловали девушек. Особенно зверствовали венгры.
Мама по ночам носила еду дочерям. Она была скромной, хлеб да вода. Но чаще есть было нечего. А у немцев было все. Они ели шоколад, сало, консервы... Жили безобразно, не жалели никого: ни женщин, ни детей. Помню вой мотоциклов. Они стояли возле дома, и фашисты на них рассекали по деревне. Стреляли они часто.
Моему брату Алеше было 9 лет. Мама не могла его удержать в подвале. Он же любопытный, мальчишка. А у дома стояли немецкие мотоциклы. Мы таких не видали никогда. Вот Алеша и полюбопытствовал: подошел поближе, начал рассматривать.
Из окна его немцы увидели. “Рус? Партизан!” — кричал ему один. А другой сразу дал автоматную очередь. Алеше раздробило пятку левой ноги. Нога зажила, но одна была короче другой, и его поэтому не взяли в армию.
Фашисты нещадно расправлялись с теми, кто хоть как-то мог быть причастным к партизанам. Расстреливали всю семью, могли и соседей за то, что те не донесли. В страхе людей держал полицай по прозвищу Пачкун. Деревенские поэтому очень не хотели, чтобы партизаны приходили в дома.
Пачкун в селе (Старая Безгинка, оно было украинско-русским, название происходило от фамилии хозяина земель польского пана) стращал людей еще до того, как туда пришли немцы.
— В наших краях проходили страшные бои, — рассказывает Татьяна Васильевна, — женщины копали окопы у села. Из центра села вела центральная дорога в Новый Оскол. Немцы отступали, Красная Армия наступала. В небе над нами то немецкие самолеты появлялись, то русские. В том бою и на земле погибло много солдат.
Когда бойня закончилась, в окопах остались лежать раненые. Моя сестра заметила одного, по одежде поняла, что русский. Вместе с подругой положили его на телегу, на которой возили солому из поля, и привезли домой.
Мама прятала его в сарае среди сена. Лечила травами, кормила. Просила соседей не говорить полицаю. Потом солдат ушел. А после войны он в благодарность за спасенную жизнь прислал из Ленинграда маме посылку: там были разные ткани. Для нас это было огромное счастье, жили тогда бедно. Мама нашила для моих сестер платьев. И мне досталось тоже.
В 1945 году семью ожидало еще одно тяжелое испытание. Стоял то ли март, то ли апрель: снег еще не растаял. Брат Коля увидел в окно отца, возвращающегося с войны. Крикнул во все горло: “Мама, папа идет!” и заболел. Пока пришел доктор, умер. У него случилось кровоизлияние в мозг из-за эмоционального напряжения. Так сказал врач.
Новую жизнь начала в Спутнике
— Я всегда была очень худенькой, — вспоминала себя Татьяна Васильевна, — и в школе, и потом. Казалось, чуть ветер подует — снесет меня. Кожа да кости. Очень боялась, что не смогу родить детей, поэтому постоянно занималась спортом: на лыжах бегала, прыгала с парашютом. И была очень деятельной. После школы хотела пойти в армию. Тогда девушек брали тоже. Но тут вышел приказ, брать в армию только тех, кто родился до 1940 года. Так я в армию не попала.
В Новочебоксарск Татьяна Васильевна приехала в 1965 году по направлению на строительство химкомбината, окончив строительный техникум в Белгороде. 25 лет работала в домостроительном комбинате, награждена медалью “Ветеран труда”.
Многие годы после окончания Великой Отечественной Татьяна Васильевна думала, что война как страшный сон забудется со временем. Но нет. О себе она напоминает не только страхами темноты и подвалов, но и новостями из телевизора. “Новости про Донбасс рвут сердце на части, — говорит она. — Скорее бы этот ад закончился”.
