На мастер-класс Владимира Познера в рамках Всероссийского телевизионного конкурса “ТЭФИ-Регион” в Чебоксарах, пожалуй, пришли почти все журналисты республиканских СМИ . Оно и понятно. Познер не просто журналист, он звезда телевидения, личность. Это он первым “открыл Америку” в 80-е, организовав телемосты с США. В 2008 году сделал еще одно открытие, показав Америку, как она есть, в документальном 16-серийном фильме “Одноэтажная Америка” на Первом канале. Съемочная группа под руководством Познера проехала на автомобиле 17 тысяч километров с востока на запад и обратно, побывав в 25 штатах и 50 городах.
Об отношении к профессии Владимир Познер говорил на встрече со студентами журфака ЧГУ .
— Расскажите, как появилась идея такого путешествия?
— К сожалению, немногие читали книгу Ильфа и Петрова “Одноэтажная Америка”. В 1935 году Илья Ильф и Евгений Петров направлены в Соединенные Штаты. Понять, почему это произошло, трудно, и мне лично до сих пор непонятно. Это был тяжелый для Америки период: кризис, масса безработных, нищих. Рассматривая и разглядывая Америку, Ильф и Петров восхищались и в то же время многое критиковали.
Так как оба писателя не говорили по-английски, то искали провожатых. Нашли пару: мистера и миссис Адамс. Он — блистательный инженер, прекрасно говоривший по-русски, философ. Одно время был личным советником президента Рузвельта. Она моложе его лет на 40. У них только что родился ребенок. Эта пара согласилась стать гидами.
О том, что у Адамсов на самом деле была другая фамилия, я узнал случайно. Как-то рассказал тетке, которая жила в Италии, о своей мечте — повторить путешествие Ильфа и Петрова по Америке. А она вдруг и говорит: “Миссис Адамс это Флоренс Трон, моя подруга”. И вот я звоню миссис Трон. Она сказала, что не любит журналистов, навестить ее можно, но при этом ничего не обещает. В Лондоне я собрал съемочную группу, включил все свое обаяние, которым владею, и уговорил-таки ее помочь нам. Правда, она все время недоумевала: “Зачем вам Ильф и Петров? Снимите фильм про моего мужа. Вот уж он точно гений”.
“Одноэтажную Америку” я впервые прочитал в 1961 году. Читая, удивлялся: как люди, не владевшие языком, так хорошо рассмотрели страну? Такой нюх у них был, настоящие журналисты. Идея снять фильм появилась в 1975 году, но тогда я считался невыездным.
В 2006 году нашлись деньги, воля и желающие, и мы повторили маршрут классиков, правда, не в точности. Некоторые встречи были просто невозможны. Ильф и Петров встречались с Генри Фордом. А я взял интервью у Билла Гейтса.
Съемочная группа состояла из 12 человек. Соведущие — Иван Ургант и американец Брайан Кан из Монтано. Брайан — чудный малый, радиожурналист, активный борец за окружающую среду. За 60 дней мы проехали 17 тысяч километров. Жили в мотелях. Они дешевые, и в каждом номере большая кровать. Иногда в мотелях встречались и бассейн небольшой, фитнес, подавали очень скромный завтрак.
Так осуществилась мечта моей жизни. “Одноэтажная Америка” — лучшее, что я сделал за все время в журналистике. Я поставил цель — показать Америку такой, какая она есть. И мне это удалось.
Я люблю Америку. Уверяю, американцы не тупее нас. А насчет того, что у нас принято говорить, что у них нет души, так вот: у них нет автобуса, который бы не имел лифт для подъема инвалидной коляски, нет туалетов, в которые не могли бы въехать инвалиды в колясках. А мы бьем себя в грудь, мол, зато мы духовно богаче.
— Удалось ли вам этим фильмом сказать все об Америке?
— Я мог бы сделать не 16, а 116 серий. И все равно какая-то недосказанность осталась бы. В этом фильме я сказал все, что хотел. И говорил открыто.
— Вы брали интервью в техасской тюрьме у афроамериканца, приговоренного к смертной казни. Какие чувства испытывали при этом?
— Я был поражен эрудированностью молодого человека: много знает, занимался самообразованием, изучал право. Возможно, он на самом деле убийца, и жестокий убийца, но я поверил в его невиновность. Мы говорили долго. По телефону: он по ту сторону стеклянного окна, я — по эту. Он говорил о несовершенстве законодательства в Америке. В этой тюрь- ме приговоренные к смертной казни ждут своего часа долгие годы, по 20 и больше лет.
Рассказывал, что 23 часа находится в камере, в которой нет ни телевизора, ни радио, там нечем заняться, не с кем поговорить. На прогулку выводят всего на час — единственная возможность пообщаться с теми, кто сидит в соседних ка- мерах, и не сойти с ума. Он жаловался на моральное угнетение. И что содержать людей, как скот, неправильно.
Техас, я бы сказал, самый “кровавый” штат, который последним откажется от смертной казни. Глубоко убежден, если есть смертная казнь, то есть и возможность ошибки. Я всегда был против казни, потому что считаю, что ни один человек не имеет права отнять у другого жизнь. Это дело Бога.
— А что запрещали снимать в Америке?
— Никаких запретов, это открытая страна. Конечно, прежде чем приступить к съемкам, заранее оговаривали время и место.
Любой человек в Америке, если он снимает даже на ули- це на видеокамеру и при этом пользуется штативом, должен иметь разрешение на съемку, потому что может мешать прохожим. В то же время с плеча можно снимать спокойно.
Конечно, какие-то ограничения были. В тюрьме мы могли общаться только с заранее оговоренным кругом лиц. Но в принципе американцы открыты. Это такая черта национального характера. Хотя правы были Ильф и Петров, которые заметили, что американцев, кроме них самих, ничто другое не волнует. Это же наблюдали и мы. Им совершенно не интересно, кто мы, откуда. Они даже вопросов не задавали. Как будто к ним съемочная группа из России раз в месяц приезжает.
— У вас нет желания сделать подобный фильм о России?
— Нет, о России должен снять человек, который не знает страну. Я же слишком долго здесь живу и поэтому могу быть необъективен.
— Вас все-таки тогда, когда снимали фильм, арестовали?
— Да, было такое на границе с Мексикой. Режиссер пошел снимать окрестности, а я остался в машине. Через некоторое время вижу, бежит помощник и кричит: “Арестовали, арестовали!”. Я спрашиваю: кого? Оказалось, пограничники задержали наших за то, что снимали границу. В это время подошел старший из пограничников и сильно удивился: “О, вы Познер, я же вас по телевизору видел”. Мы пошли на пограничный пункт, пришлось стереть незаконно снятые кадры. Зато наш знакомый на прощание подсказал нам, где на дороге стоят полицейские.
— Почему на роль второго ведущего вы взяли Урганта?
— Если честно, то в роли соведущего я видел Леню Парфенова. Но он в тот момент был редактором журнала и не мог оставить работу на два месяца. Потом мне предложили человека, который известен своим антиамериканизмом, — Михаила Задорнова. Но я сказал: зачем мне человек, который не любит эту страну заранее? Урганта я не знал. Но меня “убили” его ответы. Помощница режиссера спросила его: “Ты Познера знаешь?”, он ответил: “Да”. — “Одноэтажную Америку” читал?” — “А это Познер написал?” — переспросил Ургант в свою очередь.
Мне очень повезло. Иван оказался человеком умным, начитанным, с открытым сердцем для новых впечатлений. И с прекрасным характером. А ведь мы два месяца провели на колесах. Каждый день. Тут легко друг друга и возненавидеть.
— Готовы ли американцы выслушивать здоровую критику?
— Они большие патриоты. Я не знаю другой страны, где перед каждым матчем по бейсболу, футболу, баскетболу на поле выходит один или несколько человек, кладут руку на сердце и поют гимн страны. Публика всегда бурно реагирует.
— Как относитесь к тому, что наша молодежь едет в Америку, работает там на кукурузных полях?
— Чем больше молодых будут ездить в Америку, Западную Европу, тем лучше. Потому что нам дурят мозги о том, как там живут люди. Хотя, конечно, нужно прожить там как минимум год, а желательно три, чтобы почувствовать страну, чужую культуру. Чтобы понять, что то, что у них там есть, должно быть и у нас. Например, нам сложно понять, что в небольших американских городах существует понятие “town minutes”. Это время, когда граждане своего городка собираются обсудить то, что их волнует. Это и есть гражданское общество.
Вот пример: мы с вами не умеем выбирать. И это правда. За бутылку водки проголосуем за того, на кого нам укажут. Поэтому Путин и решил, что нужно назначать губернаторов. В то же время я знаю, что нельзя взять американскую демократию и перенести ее в Россию.
— Американская мечта. Что это в вашем понимании?
— Это когда все имеют одинаковые стартовые возможности для достижения своих целей. Если честно будешь работать, учиться, можешь добиться всего. Ты можешь даже стать президентом США. Обама тому пример. Многие в Америке могут сказать: “Yes, we can” (“Да, мы можем”).
— Какая страна вам ближе — Россия или Америка?
— Так сложилась моя жизнь, что я уехал из Америки в 15 лет и потом 38 лет был невыездным из России. Если ты любишь, то хочешь, чтобы негатива не было, чтобы страна стала лучше. Поэтому я не стану скрывать негатив. Я одинаково люблю и США, и Россию.
— Что больше всего в последнее время заставляет вас переживать?
— Пожалуй, некоторое об- щее состояние страны. Пассивность людей, скептицизм, неверие. Отсутствие той журналистики, которая, на мой взгляд, необходима. Ответственной. И отсутствие той свободы слова, которая нужна.
— Каким даром хотели бы обладать, кроме таланта тележурналиста?
— Многими. Я хотел бы рисовать, но не умею.
— Откройте секрет вашего успеха.
— Наверное, это сочетание трех вещей: желание, умение терпеть и наличие определенных способностей.
— Назовите СМИ, являющиеся для вас основными источниками информации.
— Их несколько. “New York Times” в Интернете. Из русских газет “Ведомости”, “Коммерсантъ”. Из радио “Эхо Москвы”. Но его не очень жалую. Отношусь с большой долей скепсиса. Это оппозиционное радио. Я не люблю государственные и оппозиционные СМИ, так как знаю, что получаю фильтрованную информацию. Слушаю CNN, BBC. Вообще, Интернет. Не телевидение.
— Что, по-вашему, должно главенствовать? Критика власти или власть критики?
— Хорошая игра слов. На самом деле у журналиста есть определенные обязательства. Одно из них — это показать то, что не в порядке. Не для того, чтобы потирать руки или сказать: смотрите, какой я крутой, а чтобы на это обратили внимание. И люди, и власть. Это не значит служить власти, это значит служить людям. Мы все равно субъективны, но показывать надо не только плохое, но и хорошее, и эту точку зрению, и ту.
Мы не критики, мы журналисты. Мы несем ответственность перед теми людьми, кто нас читает, слушает или смотрит. И больше ни перед кем. Ни перед властью, ни перед начальством. Об этом должны помнить всегда.
— Дети пошли по вашим стопам?
— Сын стал журналистом. Дочь пианистка. Я, конечно, говорил сыну, что это сложная работа, но он не послушался. Журналистика — не профессия, это образ жизни. Можно научиться каким-то техническим вещам, но быть журналистом — значит иметь определенный жизненный опыт и понимать, почему ты в этой профессии.