С кого взятки не гладки

По телефону доверия (8352) 49-13-15 вы можете сообщить информацию о фактах коррупции. Судебная статистика по делам коррупционной направленности за 2020 год размещена на grani21.ru.

Заведующий кафедрой уголовно-правовых дисциплин доктор юридических наук, профессор ЧГУ им. И.Н. Ульянова Сергей ТАСАКОВ.

2021-08-11-05.jpg

Статистика по делам коррумпированной направленности за 2020 год

В интервью с руководителем Следственного управления СК России по Чувашии Александром Полтининым, опубликованном неделю назад, 4 августа, мы затронули тему роста количества преступлений коррупционной направленности, которая вызвала массу вопросов у наших читателей. Такие дела трудно раскрывать, убеждены они. Тем не менее каждый год расследуется по 10-12 тысяч подобных преступлений (12669 в 2020 году), дела по ним передаются в суд, и обвиняемые получают наказание. Значит, взятку все же можно доказать? Каким образом? На эти и другие вопросы нам ответил заведующий кафедрой уголовно-правовых дисциплин доктор юридических наук, профессор ЧГУ им. И.Н. Ульянова Сергей ТАСАКОВ.

Провокация — действенный инструмент
— Сергей Владимирович, читатели газеты “Грани” почти единогласно уверяют, что взяточничество трудно расследовать, потому что преступление не подразумевает жертву и, как правило, свидетелей. Каково ваше мнение на этот счет?
— При насильственном преступлении или имущественном хищении жертвой является человек, который в большинстве случаев совершенно точно понимает, что ему нанесен вред или ущерб. Но существуют и другие виды преступности, где все участники получают выигрыш и где конкретная жертва отсутствует. Действительно, если обмен денег на услугу проходит так, как было задумано, то никто не посчитает себя жертвой, и обе стороны обмена заинтересованы в сокрытии. Жертвы здесь мы с вами, часть общества, которое страдает от последствий этих преступлений.
Но меня как юриста интересует то, как преступление обнаруживается и раскрывается. Наверное, не скажу ничего нового: наиболее широкий метод при всех преступлениях без жертвы, включая коррупционные, — это провокация. Так поступают и с министрами, и с врачами, и с профессорами в вузах: организуют оперативно-розыскное мероприятие, в рамках которого происходит контролируемая полицией дача взятки.
Именно поэтому все зарегистрированные взятки практически на 100% раскрываются: лицо, против которого была проведена операция, известно с самого начала. Это существенно отличает коррупционные составы от тех преступлений, о которых полиция узнает от заявителей и где необходимо организовать розыск преступников. Раскрытие взятки — результат работы правоохранителей с информаторами и провокаторами.
— Учитывая то, что в деле о взятке всегда две стороны — взяткодатель и взяткополучатель, кто, на ваш взгляд, более виновен?

— Приведу пример. Один и тот же человек умышленно на глазах сотрудников ДПС совершает мелкое нарушение ПДД и под скрытую видеофиксацию предлагает деньги для решения вопроса на месте. Так получается многоэпизодное дело, которое долгие годы устраивало правоохранительные органы. Адвокаты каждый раз рассказывали в судах, что это тот же человек и та же самая сумка, в которой установлена скрытая камера, то есть налицо конвейерная провокация взятки, но это не останавливало судей от обвинительных приговоров. Ведь формально прямая провокация запрещена в Уголовно-процессуальном кодексе, поэтому сами полицейские не могут переодеваться в граждан и провоцировать на что-то нехорошее. Им надо наладить сотрудничество с одной из сторон коррупционного обмена.

Но если из года в год участвуют одни и те же люди, то это может вызвать вопросы о законности оперативно-розыскных мероприятий. Дача взятки, напротив, почти всегда штучная провокация, нередко применяемая не только инспекторами ГИБДД к водителям, но и следователями в рамках расследования уголовного дела. Достаточно обвиняемому предложить следователю договориться, и вот уже основа для формирования нового дела.
Качественное изменение произошло в 2016 году, когда статья 291 УК РФ была дополнена частью 2 (“Мелкое взяточничество”). До этого все взятки — от 500 рублей инспектору ГИБДД до миллиона крупному чиновнику — проходили по одному из двух составов: либо получение, либо дача взятки, важны были лишь части уголовной статьи в зависимости от размера взятки или других квалифицирующих признаков. Новая статья УК РФ вывела в отдельное преступление факты дачи, получения и посредничества в получении взяток до 10 тыс. рублей. Это резко снизило число раскрываемых эпизодов. Кто более виновен во взятке? Безусловно, виноваты оба участника, но больше тот, кто берет. Если бы человек, который предлагал взятку, точно знал, что ее не возьмут, он бы и не давал.
Чтобы минимизировать количество таких преступлений, необходимо формировать в обществе нетерпимость к коррупционному поведению, выявлять и устранять причины коррупции, предупреждать правонарушения и привлекать лица, их совершившие, к ответственности, минимизировать последствия подобных деяний.
— Возможно, следует усилить меры по защите лиц, способствующих раскрытию коррупционных преступлений?
— Смотря какие меры. Защита в ситуации давления на свидетеля или угрозы жизни — да, конечно. Но как бы это не вылилось в поголовную практику использования в процессах “закрытых” свидетелей, которые могут и оговаривать человека, будучи сокрытыми от публики и стороны защиты, которая не сможет ничего противопоставить. Я считаю, что разбирательство по любому уголовному делу, тем более резонансному, должно быть максимально публичным и открытым. Мне кажется, нужно смотреть в сторону улучшения практики оперативно-розыскной разработки, особенно в ситуации, когда значительная часть коррупционных преступлений раскрывается через провокацию. Сегодня суды практически не препятствуют полиции и санкционируют в 90% случаев ходатайства на прослушку и другие действия. Оперативные службы располагают широким набором технических средств и применяют их. Именно на чистоту раскрытия и высокое качество расследования должна быть сделана ставка, чтобы ни у кого не осталось сомнений в воссозданной следователями картине.

Связи решают

— Есть целый ряд должностных преступлений: халатность, превышение полномочий, злоупотребление служебным положением. Легко ли обнаружить в действиях должностного лица коррупционный умысел?

— Это целая проблема. Преступления должностных лиц принято относить к так называемой “беловоротничковой” преступности. А вообще типовой российский преступник — малообразованный, в двух из трех случаев безработный или в каждом пятом случае занимающийся физическим трудом молодой мужчина. Те же, кто подозревается или обвиняется в преступлениях коррупционной направленности, — люди с образованием, при должности. У них значительно больше возможностей замести следы, ведь мало доказать мошенничество или растрату, надо же выявить именно коррупционный умысел, чтобы преступление попало в статистику как коррупционное. И если предпринимателя, дающего взятку, суд сочтет обладающим таким умыслом, то чиновник всегда имеет возможность прикрыть свое решение регламентом или инструкцией. Поэтому ему легче вменить просто злоупотребление должностным положением без коррупционного умысла, чем доказывать, что этот умысел был.
Не стоит забывать о преступлениях подчиненными лицами, которые всегда страшны репутационными рисками для руководителей. Во избежание отставок они включают свои социальные связи, знакомства, а иногда и полномочия, чтобы добиться прекращения дела или переквалификации преступления. К сожалению, такая статистика в открытом доступе не публикуется. Однако следователи вообще мало прекращают дел, ведь они не мотивированы к этому, так как работа следствия оценивается по числу дел, направленных в суд. Если следователь будет прекращать дела, пусть даже по нереабилитирующим основаниям, то плана не выполнит.
— Может быть, стоит путем поправок в УК РФ упростить процедуру привлечения к уголовной ответственности лиц, обладающих особым правовым статусом? Например, интенсивнее использовать отрешения от должности в связи с утратой доверия.
— Я вообще большой противник снижения любых правовых гарантий обвиняемым. В ситуации непрозрачности не только расследования, но и оперативно-розыскной деятельности снижение гарантий может принести больше вреда, чем пользы: расследование будет скорее обращено против наиболее слабых и уязвимых групп. Сильные, сплоченные группировки смогут защититься с большим успехом, нежели отдельные или ослабленные игроки. А именно сильные коррумпированные группы и наносят больше вреда, чем разовые случаи коррупции.