Летальный исход логичен...

Боль утраты и скорбь не дают покоя. Потерять любимого, близкого и родного нам человека из-за халатного отношения врачей очень тяжело и до слез обидно.
Наша мама большую часть своей жизни проработала на заводе, вышла на заслуженный отдых. Она была сильным и добрым человеком, но в свои 66 лет столкнулась с обескураживающим безразличием к ее здоровью со стороны врачей.
Мама, инвалид I группы, болела, нуждалась в лечении и помощи док­торов. 19 октября у нее заметно ухудшилось здоровье. Мы вызвали участкового врача в 10.00. Так как маме становилось все хуже, позвонили в скорую. Оказав первую медицин­скую помощь, бригада уехала.
Врач не появлялся. Мы стали звонить в регистратуру, там ответили, что участковый вышел. Ждали мы его до 19 часов, а потом опять вызвали скорую помощь. Она приехала в 19.45 и констатировала смерть нашей мамы. Так, не дождавшись помощи, она покинула нас.
Неужели с 10 утра до 19.45 ничего нельзя было сделать, хотя бы попытаться? Мы ждали участкового врача целый день...
Нашу маму не вернуть, а веру во врачей мы потеряли.

Такое письмо от семьи К. получила недавно редакция газеты. По нашему запросу в городской больнице было проведено служебное расследование. В состав созданной для этого комиссии во­шли заместители главного врача — по медицинской части  В.Алексеева, по поликлинической работе Т.Алексеева и исполняющая обязанности заведующей поликлиникой № 2  Н.Козлова.
Изучив медицинскую амбулаторную карту больной, карты вызовов скорой медицинской помощи, объяснительные сотрудников, комиссия установила, что К. находилась под диспансерным наблюдением участкового терапевта М.Сорокиной с 1988 года с диагнозом “гипертоническая болезнь II стадии, кризовое течение. Атеросклероз аорты. Цереброваскулярная болезнь: дисциркуляторная энцефалопатия III стадии”.
“С 2003 года К. — инвалид первой группы по психическому заболеванию, — отмечает комиссия. — Проходила амбулаторное и стационарное лечение. С годами самочувствие ухудшалось, прогрессировало основное заболевание: нарастали общая слабость, скованность в теле, появилось затруднение при ходьбе,  в течение двух лет больная передвигалась по комнате с посторонней помощью”.
В течение последних месяцев К. проводили компьютерную томографию головного мозга,  электроэнцефалографию, с августа  по сентябрь — амбулаторное обследование для очередного переосвидетельствования в бюро МСЭ.
Состояние больной ухудшилось еще 8 октября, отмечают члены комиссии. Посетившая ее тогда по вызову род­ственников участковый врач-терапевт М.Сорокина записала в амбулаторной карте: “При осмотре пациентка контакту практически недоступна, на вопросы не отвечала, лицо амимично, движения заторможены, по комнате передвигалась с трудом даже с по­сторонней помощью”. Повторно доктор осмотрела больную 13 октября, рекомендовала амбулаторное лечение продолжить. В стационарном лечении пациентка не нуждалась.
Из письма известно, что 19 октября, когда К. вновь стало плохо, ее дети вызвали участ­кового врача. Как пояснила и.о. заведующей поликлиникой № 2 Н.Козлова, терапевт в тот день вела прием не до 12.00, как положено, а дольше из-за большого наплыва больных, потом оформ­ляла документацию и лишь затем отправилась по вызовам. По словам доктора, в 16 часов она была у подъезда, где проживает пациентка. Дверь не открыли, о чем немедленно сообщила в регистратуру поликлиники, а в журнале вызовов сделана соответ­ствующая запись.
Бригада же скорой помощи, прибывшая 19 октября в 11.57, отметила: “Общее состояние тяжелой степени”. Диагностировала дисциркуляторную энцефалопатию, органическое слабоумие, ОРВИ. Оказала помощь, после которой через 45 минут состояние больной стабилизировалось. А потом, как следует из письма, женщине снова стало хуже.
Пока комиссия разбиралась в перипетиях произошедшего, подоспело заключение судебно-медицин­ской экспертизы. Акт вскрытия № 490 от 20 октября 2009 года свидетельствует о том, что смерть К. наступила в результате хронического, непрерывно прогрессирующего заболевания, приведшего к обширному (75 проц.) стенозирующему атеросклерозу артерий головного мозга.
Такое заключение не оставляет шансов на жизнь. И трудно в данной ситуации выступать в роли судьи. Потерпевшая сторона настаивает: врач по вызову не явилась. Доказать, что доктор дей­ствительно приходила, наверное, невозможно, разве только отыскать свидетелей. Но, судя по букету заболеваний, посещение участкового ничего бы не изменило.
Понятна боль утраты род­ственников. Она еще острее оттого, что в последние часы жизни самого близкого человека они остались один на один с бедой.