Король поэтов и любимец женщин

Игорь Северянин

Кто бы мог считаться королем поэтов в начале ХХ века? Нет, не Есенин. И даже не Маяковский. 27 февраля 1918 года на вечере в Политехническом музее в Москве королем поэтов был избран Игорь Северянин.

Отныне плащ мой фиолетов,
Берета бархат в серебре:
Я избран королем поэтов
На зависть нудной мошкаре...
Вторым стал Владимир Маяковский, третьим — Каменский. Присутствовавший на вечере Александр Блок вообще никакого титула не удостоился. Что ж, вердикт современников всегда менее объективен, нежели суд потомков.
Более “серьезные” поэты обзовут Северянина “кумиром гимназисток”. И будут правы — Игорь Лотарев, прославившийся после разгромной статьи Льва Толстого (того возмутили строки “Вонзите штопор в упругость пробки, —/И взоры женщин не будут робки”: “чем занимаются! вокруг виселицы, полчища безработных, убийства, невероятное пьянство, а у них — упругость пробки!”), надолго станет любимцем дам. 
Северянин искал женщину своей мечты всю жизнь и всякий раз влюблялся страстно. Не зря же восклицал: “Любовь! Ты — жизнь, как жизнь — всегда любовь”.
Первое чувство будущий поэт испытал к кузине Елизавете Лотаревой. Ему было 12, ей 17. Но после пяти лет полудружбы, полулюбви Елизавета вышла замуж. Брачная церемония травмировала слишком впечатлительного поэта, ему стало дурно в церкви.
Настоящая любовь пришла позже. В 1905 году состоялась встреча с Евгенией Гуцан. Была она на редкость хороша собой: стройная, с роскошными золотыми вьющимися волосами. Игорь, влюбившись, придумал своей юной подруге новое имя Злата и задарил стихами. Больше задаривать восемнадцатилетнему юнцу было нечем... Без образования, без специальности и без гроша в кармане, он тем не менее не сомневался, что станет богат и известен: “Я, гений Игорь Северянин...”
Поэт-эгофутурист прожил с первой гражданской женой под одной крышей… только три недели. Злата родила от Северянина дочь и поселилась у богатого мецената. Но поэт впервые увидел девочку, будущую балерину, когда ей стукнуло 16. У Игоря Васильевича тогда уже была официальная семья. Романтического примирения-воссоединения не состоялось…

Потом донжуан жил с некоей Еленой Семеновой, тоже родившей ему в 1913 году дочь. В 1918-м “король” уехал с матерью и своей “музой музык” — гражданской женой Марией Домбровской — на отдых в эстон­скую приморскую деревню Тойла. Марию он назвал в посвящении “Моей тринадцатой и, как Тринадцатой, моей последней”. Вместе они были шесть с половиной лет.

В этот интервал как-то непонятно втиснулась связь с сестренкой Евгении Гуцан Елизаветой. Связь оказалась совсем уж короткой. Тем не менее на свет появился сын Северянина, который, как и его мама, скончался в Питере от голода и холода.
Со своей будущей женой, тогда еще гимназисткой, Северянин познакомился именно в Эстонии. После того как Мария Дом­бровская, еще недавно вроде бы влюбленная и готовая на любые жертвы ради их взаимного счастья, не выдержав испытания захолустьем, ушла от него, умерла мать поэта. Похоронив матушку, Северянин скоропалительно, и сорока дней не минуло, спасаясь от ужаса одиночества на чужбине, “осупружился”.
В Фелиссе, нежно названной им “Фишкой”, вообще не было ничего из того, что пленяло Северянина в женщинах — игры, кокетства, легкости, изящества. Зато имелось, и с лихвой, то, чего хронически недоставало как предыдущим, так и последующим его дамам: практичный ум, твердость характера, а главное — верность.
А в глазах оздоравливающих твоих —
Ветер с моря и поле ржаное.
Ты совсем не похожа на женщин других,
Потому мне и стала женою.
 С Фелиссой поэт прожил 16 лет, и это был первый законный брак в его жизни. В этом браке родился единственный законнорожденный сын Северянина со странным именем Вакх.
В 1935 году он оставил жену и стал жить со своей новой спутницей — Верой Коренди, мило переименованной им в “Струйку Токая”.
Ты влилась в мою жизнь,
точно струйка Токáя
В оскорбляемый водкой хрусталь.
И вздохнул я словами:
Так вот ты какая...
Но от донжуана уже ничего не осталось, это постаревший, нервный человек, которого тяготят иностранное гражданство, нерасторгнутый брак, болезни и неопределенность будущего.
Стала жизнь совсем на смерть похожа:
Все тщета, все тусклость, все обман.
Я спускаюсь к лодке, зябко ежась,
Чтобы кануть вместе с ней в туман...
В 1941 году поэт скончался от сердечного приступа, ему было 54 года. На надгробном камне были написаны слова автоэпитафии:
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!