На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают.
В.Высоцкий
Ушла война в семидесятилетнюю даль. Давно страна восстала из руин, жизнь расцвела на месте пепелищ. Но живут с нами вечная память и вечная боль о погибших в той проклятой войне. Еще идут седые матери на братские могилы оплакать сыновей, павших далеко от родной стороны, часто неизвестно где. Здесь ли лежит ее сын, в другой ли могиле, кто знает.
Свистит пронизывающий холодный ветер над Мамаевым курганом, над безымянной могилой солдата, поземка переметает дорожки. Люди молча стоят над братской могилой. Последняя дань погибшим. Среди них сгорбленная старушка в старом пальтишке, в старых валенках, грубый платок окутывает ее голову. Долго стояла, а потом качнулась и бессильно опустилась на колени, и упала на могильный бугорок прямо в снег, обняла дрожащими руками могилку и заплакала горько-горько. Плачет, плачет и жалобно зовет:
— Сынооок! Сынооок!
Рыдает старая мать, и рыдания сотрясают ее высохшее тело.
— Сынооок! Сынооок!
Дрожащие руки прижимает к могиле, хочет мать коснуться земли, передать тепло ладоней холодной могиле и согреть ее. Глухой голос ее стоном исходит из глубины души, печалью и болью отдается в душах стоявших рядом с могилой. Мужики сняли шапки.
— Сынок, холодно тебе в сырой земле! Сынок!.. Сынок! Родимый мой… как согреть тебя? Темно тебе... холодно тебе, сынок! — всхлипывает старая мать и опять жалобно зовет: — Сынок!.. Сынооок!
Слезы текут по морщинистому лицу, падают на землю и исчезают в сыновней могиле. То тихо гладит женщина ладонью землю на могиле, будто гладит по головке своего сынишку, то положит свою голову на могилу, будто прижмется лицом к груди сына.
— Что же это… как же так… старая мать живет… молодые… жить бы да жить… а вы поклали свои молодые головушки… Сынооок!
И такая боль, такая смертельная тоска в словах старой матери, что слезы застлали глаза всем, стоящим рядом. Плачут женщины, закрыв лицо ладонями, платочками, мужики смахивают с лица слезы. Сердце сжимается болью, к горлу подкатывает комок, пальцы дрожат от волнения. Не могу! Задыхаюсь от жалости и печали. Ничего не вижу сквозь слезы. Не выдержал старик сосед, перекрестился, дрожащим голосом взмолился: “О Господи! Помилуй и помоги!”
Тает снег под руками старой матери, и все падают ее горючие слезы в снег на родную могилу. Горестный голос отдается болью в душе:
— Сынок!.. Холодно тебе в сырой земле… Сынок!.. Сынооок!
Стонет ее душа в безмерном горе, не может помочь мать своему сыну, своей кровинушке. Не воскресить его. Заметает снег братскую могилу.
Безмерна печаль матерей, не дождавшихся сыновей с войны, и время не властно над их душевной болью. Кто и где лежит, не знают матери, в каждой могиле теперь их родимые сыны, в братских могилах они все братья. Умолкли навеки их голоса, только седые матери зовут и зовут их сквозь горе и безутешные слезы. И нет им ответа. О, русские матери!
Прошло 48 лет с того дня, но до сих пор, когда я вспоминаю старую мать на безымянной могиле, ее стонущий от боли голос, сжимается сердце и слезы катятся из глаз.