Мне остается лишь простое —
тетрадку отодвинув прочь,
сквозь ветки пыльного алоэ
смотреть в окно. И видеть ночь.
Но в этом полусонном виде
я обречен из-за стола
смотреть и ничего не видеть
сквозь запотевший лист стекла.
И, приподнявшись осторожно,
я на окно бросаю жест.
С той стороны он сделал то же.
И тоже выложился весь!
Там также замерли шаги.
Что это? Вдох иль вдохновенье?
Иль неопознанной строки
неосторожное движенье?
Он молча смотрит на меня
с той стороны. Свисают стяги
штор. Боже мой! О как давно
я приковал его к бумаге,
а следовало бы — к стеклу!
К зеркальному скольженью взгляда,
где ночь похожа на золу,
на маленькую сценку ада.
...И непонятно, кто из нас
жил в жалком образе поэта,
как позабытый персонаж
из позабытого сюжета.
Но за окном уже светло.
Я тайны больше не нарушу.
И вместе с ней уйду в стекло,
рождая собственную душу.
Борис МАКСИМОВ
В поисках ответов
Лето подходит к концу,
Я же ищу в нем ответы.
Капли дождя по лицу,
И ни одной сигареты…
Вовсе забыл алкоголь,
Он атрофирует клетки.
В пьяном бреду, словно моль,
К свету летел через сетки.
Мне на пути встречались
Мыши, гиены и белки,
Оборотни кусались,
Давили голые стенки.
Воля зажата в кулак,
Зубы скрипели от злости.
Где-то в груди сидит страх,
И кальция просят кости.
Подайте мне нашатырь
И анальгина таблетку —
Хочу я взглянуть на мир,
Бросив на счастье монетку.
Дмитрий ИЛЬИН
Листик мяты
Сказал солдат в пилотке мятой
Не по годам, как лунь, седой:
“Сейчас бы листик сладкой мяты,
Совсем не пахнущий войной.
Она росла почти за хатой,
Война спалила отчий дом”.
И вкус далекой сладкой мяты
Вдруг превратился в горький ком.
И серым дымом плыли тучи,
Глядел на них седой солдат.
И видел листик он пахучий,
Родную хату, тихий сад.
Потом запели жутко пули,
И полыхнуло вновь войной.
Навек убитые уснули,
Один из них солдат седой.
Валерий МЕЛЕЩЕНКО
Утро новой жизни
Январь… и за окном белеет снег,
Снежинки невесомые кружатся.
И на снегу на том мы можем
свой оставить след,
Чтоб видел каждый, чтоб нам
не затеряться.
А пролежит след только до весны.
Затем растает — в воду превратится,
А позже, в жаркий летний день,
Он может дождиком на нас
с тобой пролиться.
Все высохнет. И нет того следа,
Что отпечатался б когда-то под окошком.
Но подрастает новый человек:
наш в жизни след —
Очаровательная крошка.
Любовь ФЕНОГЕНТОВА
Слово
Пусть золото молчанье,
Но слово — серебро
И может по желанью
Нести нам зло, добро.
А может утешенья
Минуту подарить
Иль тостом в день рожденья
Ум ясный озарить.
Но что же нам дороже
В час лада иль тоски?
То, что утешить сможет
Молчанью вопреки.
Наталия НОСОВА
Кошмар времен “холодной войны”
И мне приснилась “звездная война”:
я по безжизненной ночной пустыне,
прижав к груди заплаканного сына,
неведомо куда бежал, бежал…
И небо вдруг очистилось от дыма, —
и звезды —
гнезда пулеметов! —
в мишень сердечка сына,
в трепещущую бабочку сердечка,
стреляли хохоча!
Я понял: пули пулеметов вот-вот
пришьют нас
и пришьют к земле!
Захлебываясь криком, я вынырнул
из душегубки сна! —
в ночном окне сверкали звезды крупные,
как слезы ребенка.
Александр ТИМОШИН
Встреча
Расплескала загорелые ручонки,
Замелькали быстро сбитые коленки,
Зазвенела моя русая девчонка
Каждой жилочкой на теле, каждой венкой.
Захлестнула шею солнечной петлею,
Ветерком к груди припала-трепетала:
“Мама-мамочка”, — шептала-лепетала.
Пахло утром, пахло хлебом и весною.
А поодаль две ладони мне навстречу,
Как они давно меня не обнимали.
Две морщинистых ладони — поздний вечер,
Как давно моих волос не целовали.
Припадаю к ним, усталая, к усталым —
Счастье выпало и мне, и им на долю:
“Мама-мамочка”, — шептала, причитала;
Пахло детством, пахло жизнью,
пахло болью…
Людмила СМАГИНА
