“Грани” возобновляют проект сотрудничества с региональными газетами различных субъектов РФ, по которому происходит “обмен” полосами изданий. Сегодня представляем подборку материалов (в сокращении), опубликованных в различных номерах информационного регионального еженедельника “168 часов” (г. Кинешма Ивановской области).
«Черт» с нами
В то время, как мировые державы грызутся между собой из-за сирийского химического оружия, в двух русских городках, Кинешме и Заволжске, история с химоружием закончилась совсем недавно и без какого-либо шума.
Крохи официального
Историю заволжского химического завода имени М.В. Фрунзе можно сравнить со сказкой в исполнении безумного Гофмана или жестоких братьев Гримм. Здесь и разноцветные собаки — синие, зеленые, красные, - и колдовские зелья, способные изменять вечные свойства материи, и человеческие смерти, и героизм, и волшебное оружие, которого должно бояться все живое на земле. Последнее — это адамсит, вещество, синтезированное в конце Первой мировой войны американским химиком Адамсоном. Оно воздействует на верхние дыхательные пути и на все слизистые оболочки, повергая человека в корчи от жгучей боли и удушья. Это химоружие первого поколения, разработанное без оглядки на какие-либо конвенции и гуманистические соображения ХХ века.
Сейчас можно говорить однозначно — химическое оружие в Заволжске производилось. Начать хотя бы с конца.
9 октября 1958 года Совет Министров СССР вынес распоряжение о снятии с вооружения Советской Армии и Военно-Морского Флота адамсита и снаряженных им снарядов, мин и ядовито-дымовых шашек. Этим же распоряжением с заволжского химического завода была снята обязанность поддерживать в мобилизационной готовности мощности по производству адамсита.
С какого времени в Заволжске стартовало производство адамсита, установить сейчас сложно. Некоторые экологи и специалисты химической промышленности настаивают на том, что мощности были запущены с 1932 года. В брошюре «Тайны ядов — бытовых и боевых» ученый Марат Салимов пишет: «В 1935 году мощность завода составляла 3 тысячи тонн в год, а в 1937 году И. Сталину доложили о желании увеличить ее до 10—12 тысяч тонн с перспективой роста до 17 тысяч тонн».
Как можно больше страхов пытается нагнести доктор химических наук Лев Федоров в первом томе своей книги «Химическое вооружение — война с собственным народом (трагический российский опыт)». Из одного названия становится ясен лейтмотив книги — все было плохо, над людьми ставили эксперименты, люди мерли, как мухи. «Во время войны при производстве адамсита в цехе № 3 завода № 756 в Кинешме (Ивановская обл.) не соблюдались элементарные нормы техники безопасности, - пишет автор о временах, когда Заволжск еще не стал самостоятельным городом и о нем принято было говорить как о Кинешме. - С другой стороны, в первые два года войны осмотры рабочих цеха не производились — это было делать просто некому. Особенно если учесть, что армия еще с 1933 г. зачислила в разряд «совершенно секретных» все сведения, касающиеся «действия на организм сверхминимальных концентраций» адамсита (III)... Осмотр работников, выполненный привлеченным медицинским вузом в мае 1943 г., выявил резкое ухудшение здоровья практически всего персонала, занятого на производствах ОВ...»
Далее Лев Александрович живописует болезни, которые постигали работников, занятых на производстве адамсита. «... и опыт на людях продолжался. Его итогов никто не подводил», - забивает он последний гвоздь в гроб почившей эпохи заволжского химоружия. Но забивает наспех и рано. «168 часов» намерено досказать начатую ученым историю. А забегая чуть вперед, скажем больше — в 1958 году адамсит не ушел от нас окончательно, его уход произошел лишь в 2007 году.
Живые свидетели
Ветеран химической промышленности — редкое словосочетание. А почитав об «опытах над людьми» и вовсе будешь думать, что былые работники химзаводов давно взирают на нас с небес. 86-летний заволжец Валерий Модеев, проработавший на химзаводе 53 года, своим добрым здоровьем рушит все эти печальные стереотипы.
- Адамсит у нас называли «чертом», - рассказывает он. - До него нельзя было дотронуться, злой был, как сам черт. Переработка его проходила в цехе №3 и начальник цеха Борщов однажды пошел на склад посчитать бочки с ним. Десять минут считал, потом полгода лежал на больничном.
Хотя Валерий Михайлович устроился на завод в 1943 году, он не помнит как такового производства «черта». Зато хорошо помнит, как «черт» проходил переработку в менее агрессивное и в более полезное вещество.
- Из Казахстана привозили так называемые каустик, который подвергался декантации и смешивался с адамситом, - рассказывает Валерий Модеев. - В результате получалась краска с сильным обволакивающим эффектом, которой покрывались корпусы подводных лодок и днища военных кораблей. Если на особо вредных производствах рабочая смена составляла шесть часов, то в цехе №3 при формальном шестичасовом графике люди работали по три часа. Выполняли одну операцию и шли в раздевалку.
Коллега Валерия Михайловича инженер военно-мобилизационного отдела Алексей Орехов вспоминает в каком виде приходил на завод сам «черт». По его словам, это были как правило дымовые шашки, снятые с вооружения армии. Их гнали с Саратова и заволжским рабочим надлежало потрошить их, чтобы добраться до заветной начинки. Впрочем, наравне с шашками прибывали и тяжелые контейнеры с чистым адамситом.
Оба заволжца, и Валерий Модеев, и Алексей Орехов, в унисон друг другу говорят о том, что никакие адские эксперименты с людьми на заводе не проводились. И даже если брать заболевания рабочих, то совсем не известно, был ли тому виной адамсит.
- Одни и те же люди работали в разных цехах с разными веществами, и от какого вещества они потом страдали, установить невозможно, - говорит Алексей Григорьевич. - Разве что очень быстро давал себя знать ДФА, который служил добавкой в порох, чтобы делать его бездымным. ДФА производился в цехе №1 и рабочие там получали, как правило, астму. Но даже с астмой, они не могли обходиться без этого вещества. Володька Воронов тогда прихватил с завода варежку, пропитанную ДФА, и когда у него случались приступы, он просто открывал пакет с этой варежкой, вдыхал от нее, и приступ прекращался. Еще вреднее был закрепитель, который шел в текстиль. На его производство принимались мужчины старше 30 лет и при условии, что у них уже есть дети и больше детей они заводить не собираются.
О зависимости от ядов говорит и Валерий Модеев. Он вспоминает, что в войну, когда трудиться приходилось куда как напряженно, рабочие не рады были отпускам. После нескольких дней, проведенных дома, они приходили на завод и упрашивали допустить их к производству. Химия становилась для них вожделенной, а лучше сказать, необходимой, как воздух. Поэтому люди и работали в два раза дольше, чем полагалось по стажу.
- Насчет «черта» я не помню, чтобы из-за него случались какие-нибудь особенные несчастья, - говорит Валерий Модеев. - Ну если только рабочие утаскивали его с завода, а потом на танцах подкидывали ради смеха щепотку. Танцы срывались.
- Страшнее было с изонитом, добавкой для ракетного топлива, чтобы оно не замерзало, - вспоминает Алексей Орехов. - Официально цех по его производству запустили в 1961 году и вскоре там произошел взрыв. Погиб ленинградский профессор, контролировавший работу. А в 1983 году подняло крышу у цеха №5. Там взорвался диазоль, и эквивалент взрыва составил 500 тонн тротила. У монтажника тогда долго не могли найти голову. Оказалось, что взрывной волной его подняло вверх, он врезался в крышу и голова вошла ему в грудь.
Алексей Григорьевич помнит, что работа с «чертом» в Заволжске завершилась в 1986 году, после чего возникла загвоздка с утилизацией его остатков. В то время подняли голову «зеленые», по Союзу покатились митинги против вредных производств, а в 1988 году даже министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварнадзе взял и «слил» родную державу на Женевской конференции, рассказав всему миру про имеющиеся у нас запасы химического оружия.
- Поначалу хотели отправлять «черта» в Саратов, но благодаря «зеленым», специальный завод там закрылся, - продолжает Алексей Орехов. - Минпром предложил нам: делайте установку и перерабатывайте адамсит сами. В общем, пришлось хранить его под сигнализацией до 2000-х годов, пока не приехали специалисты из Санкт-Петербурга. Они погрузили бочку с «чертом» в емкость, туда же покидали спецодежду, в которой работали, заварили эту емкость и увезли, кажется, в Сосновый бор под Петербургом. Там действует ядерный могильник.
В качестве заключения
Вывоз адамсита из Заволжска был произведен в ноябре 2007 года силами специалистов ЗАО «Природоохранное экологическое предприятие», город Санкт-Петербург. Вывезенный «черт» весил одну тонну 636 килограммов.
Безтуалетица
С общественными туалетами в Кинешме, как с работой. То и другое, по большому счету, вроде бы, и есть, но потребность в том и другом настолько остра, что «нельзя погодить».
- Если мы поставим общественный туалет в центре города, то прославимся на всю Россию, - иронизировал две недели назад Алексей Крупин на встрече с профсоюзным активом.
Алексей Крупин временно исполняет обязанности главы администрации Кинешмы. Временно же и его каждодневное пребывание в нашем городе, так как Алексей Иванович совершает к нам экскурсы из Иванова. То есть его вклад в копилку органики у нас просто смешен, чего нельзя было сказать об Андрее Чужбинкине, слету осевшего на кинешемской земле. Это, конечно, бесспорная польза для местной экологии.
А вообще же Кинешма богата на органику и без ивановских экскурсантов. Много лет она спускает свои дары в Волгу-матушку, и те льются в чистом виде через систему центральной канализации.
Помимо цивилизованного загрязнения окружающей среды, наш город также предлагает своим жителям и гостям оправиться под любым понравившимся кустом или под стеной любого понравившегося строения. Есть у нас и культовые места для этого. Например, если взять нашу жемчужину, нашу гордость Волжский бульвар, то с того и другого конца его замыкают потаенные углы, где взвесь аммиака так устойчива, что ее не могут разогнать никакие ветры. Один угол таится за гостиницей «Чайка», а второй между бывшим управлением порта (ныне – торговый центр) и стеной рынка. Благословенные места. Они, как два столба в Родосском порту Мандраки, отмечают водные врата города.
Лучше дела обстоят с железнодорожными вратами. Здесь благоухает лишь один «столб» - пятачок за бетонной стеной в самом начале грузового двора. Поток паломников сюда, наверное, не иссякнет никогда. Во-первых, старое здание, где не так давно разместился автовокзал, имеет возраст почти в полтораста лет, и туалета в нем не было от начала, а, во-вторых, не всяк желает навещать туалет в «новом» здании жэдэ, где плата за вход составляет 15 рублей. Считай, проезд в одну сторону на городском автобусе.
Самое, пожалуй, человечное место в Кинешме – это Парк 35-летия Победы, он же бор. Здесь действует единственный у нас общественный туалет. И при том бесплатный.
В администрации же на проблему общественных туалетов смотрят с оптимизмом. В отделе муниципального контроля и охраны окружающей среды, например, говорят, что туалеты в Кинешме есть и находятся они в торговых центрах. Там же мы узнаем, что на административных комиссиях дела о правонарушениях, связанных с отправлением естественных надобностей в неположенном месте, не рассматривались ни разу. По крайней мере, в этом году и в прошлом.
Точно такая же информация поступает из штаба МО МВД РФ «Кинешемский». Ни один проказник, а равно ни одна проказница, административному наказанию в последнее время не подвергались. В совокупности – пожалуйста! Если чистоту попирает пьяный и шумный хам, то статья «мелкое хулиганство» ему будет обеспечена.
Здесь мы во всей красе имеем неистребимый русский феномен, когда законы существуют в одном измерении, а дела человеческие – в совершенно другом. И всем, по большому счету, хорошо. И «злоумышленникам», которые где попало справляют нужду, и государевым людям, которые не имеют морального права укорять соотечественников за то, что они «другого места не нашли».
«Как известно, это удобство у громадного большинства русских людей находится в полном презрении, - писал еще сто лет назад Антон Чехов в книге «Остров Сахалин». - В деревнях отхожих мест совсем нет. В монастырях, на ярмарках, в постоялых дворах и на всякого рода промыслах, где еще не установлен санитарный надзор, они отвратительны в высшей степени. Презрение к отхожему месту русский человек приносит с собой и в Сибирь».
Далее Антон Павлович приводит пример, когда «преступники выводились для естественной надобности на площадь, и это делалось не по желанию каждого из них, а в то время, когда собиралось несколько человек». У нас, к счастью, на Площадь Революции преступников не выводят. За сто лет мы стали более просвещенными и чистоплотными.
К слову сказать, Антон Чехов однажды бывал у нас. За время стоянки парохода он успел заглянуть в аптеку и прогуляться по Волжскому бульвару. О том, нуждался ли он за время прогулки в отхожем месте, господин писатель нигде не рассказывает, но вряд ли бы ему улыбнулась удача. Зато сейчас ему посоветовали бы стать клиентом какого-нибудь торгового центра или бара.
- Общественные туалеты во всех торговых точках и местах общественного питания имеются, - поясняет Алексей Волков, заместитель главы администрации Кинешмы. – В ближайшее время планируется произвести капитальный ремонт общественного туалета, расположенного на территории МУП «МУК». Также планируется пересмотреть график его работы. Отделом транспорта и связи администрации городского округа Кинешма прорабатывается вопрос об установке туалетов на конечных остановках общественного транспорта. Установить дополнительные общественные туалеты в центральной части города из-за сложившейся исторической застройки практически невозможно. Данный вопрос находится на контроле и будет решен в рабочем порядке.
Этот комментарий Алексей Геннадьевич дал специально для «168 часов», а мы в свою очередь, став хозяевами комментария, посвятим его Антону Чехову. Возможно, на том свете он также любопытен, как и при жизни.
По центру Кинешмы да с кабаном
Было время, когда по центру Кинешмы гуляли человек и кабан. Дикий, волосатый кабан из леса. И ничего, нормально.
Иностранцы думают про Россию, что по улицам у нас ходят медведи, и в чем-то они, конечно, правы. Например, в истории нашей скромницы Кинешмы есть страницы, которые убедят любого, что мы — удивительный народ и звери у нас удивительные, и мы с ними не разлей вода.
К счастью, сохранились фотографии, которые свидетельствуют о подлинности истории, которую мы намерены сегодня рассказать. Она случилась еще в советское время и дело было так: несколько охотников из Кинешмы и Решмы 15 января 1970 года подстрелили под Решмой двух кабанов. Одна из особей оказалась самкой с полными сосцами молока. Странно, подумали охотники, ведь гон у кабанов происходит в ноябре-декабре, а поросятся они никак не раньше весны, а тут... Пошли искать гнездо и нашли его. Там ждали мамку пять поросят, каждый размером чуть больше ладони. Поймать удалось только троих. Двое на свою погибель сбежали.
- Отец привез домой кабаненка, чтобы просто показать нам, а потом отправить его в какой-нибудь зоопарк, - рассказывает Виктор Козловский, сын одного из упомянутых охотников. - Никто так и не согласился забирать себе зверя, только что ивановский музей просил отдать его на чучело, но отец наотрез отказал им.
Так в семье Козловских, которая жила на «Почте», появился собственный кабан. Глава семейства Петр Васильевич взялся заботиться о нем, как о ребенке. Мужчина колол для детского садика дрова, и за это садик расплачивался превосходными отходами. Кабан пожирал их от всей души, а особенно ему нравились недоеденные детишками бутерброды со сливочным маслом. Мудрено ли, что вскорости животное набрало 100 килограммов веса, при том, что двое других поросят, которых увезли в Решму, так и остались маленькими, не стали прибавлять в весе. Их забили.
- На самом деле это была самка, мы назвали ее Ладой, - продолжает рассказ Виктор Козловский. - Тогда, в 1970 году, как раз появилась песня «Хмуриться не надо, Лада», вот в честь нее и назвали. Отца она слушалась лучше любой собаки. Он брал ее с собой гулять в бор, по центру, гулял с ней по Площади Революции, и она никогда не убегала от него. Он остановился — и она стоит, он пошел — и она с ним. Пиво пить вместе ходили. Отец любил ресторан «Волгу», где сейчас «МТС», он там пил пиво, а Ладка ждала в кустах. Ждала, когда отец выйдет с бутербродом.
Старожилы Кинешмы должны хорошо помнить хозяина кабана. Это тот самый Петр Козловский, при появлении которого на улицах города в страхе замирала вся шпана. Он работал в уголовном розыске и славился стопроцентной раскрываемостью преступлений. Заслышав скрип его хромированных сапогов, даже торговки на Площади спешили заполнить доверху стаканы с семечками, чтобы, не дай Бог, не получить упрек за жадность. Боялись его все. Он и войну прошел с первого до последнего дня. В плену был, а после плена участвовал в наступательных операциях на Германию. В битве при Одере он получил тяжелое ранение, вылечился, вернулся на фронт и оказался уже на службе в СМЕРШе («Смерть шпионам» — прим. ред.) А теперь представим себе этого сурового человека, бывшего смершевца и действующего сотрудника уголовного розыска, гуляющим по городу с могучим кабаном — не тот ли это типаж, который издавна снится в кошмарных снах всем странам НАТО?
Впрочем, для самой Кинешмы и кинешемцев прогулки Петра Васильевича с кабанихой Ладой никакой опасности не представляли. Лада славилась исключительным миролюбием и даже охотно катала на себе детей.
- Она больше всего любила лужу у редакции «Приволжской правды», которая никогда не пересыхала, - вспоминает Виктор Козловский, - лежала в этой луже, а потом вставала, и дети взбирались на нее грязную, пачкались. Мамки то и дело голосили.
Но прошел год с тех пор, как Лада стала горожанкой, и в ней начали просыпаться лесные инстинкты, лесная ярость. Все-таки у кабанов вожаками являются не секачи, а самки. Секачи только на ночь приходят в стадо и не очень-то командуют.
Когда Лада разгромила сарай, в котором жила, Петр Васильевич отправился в общество охотников и созвал к себе траурную делегацию. Он выставил перед Ладой миску со вкусностями, сам взял ружье, прицелился, но, увидев, как Лада начала есть, не смог выстрелить. Тогда его брат взял нож и убил кабаниху дедовским способом.
- Помню, что отец купил ящик перцовки и она вся ушла в тот день, - делится Виктор Петрович. - Отец ни одного куска от Лады не съел.
P.S. Заокеанский миф о России, как о стране, где по улицам гуляют медведи, и не миф совсем, если приводить в пример опять же нашу Кинешму. В 1985 году на улице Комсомольская, через дом от сегодняшней редакции «168 часов», жила настоящая медведица.
Ее привезли сюда из-под Батманов подростком. Она попалась в силок, довольно долго просидела в нем, обессилела, но когда охотники взялись освобождать ее, то едва-едва хватило восьми человек. Шестеро держали малышку, а двое перекусывали трос. Зато потом она далась отвезти себя в обычном пригородном автобусе.
Несколько месяцев медведица обитала в гараже за зданием, в котором и по сей день располагается общество охотников и рыболовов (и магазин «Охотник»), дети кормили ее конфетами и пряниками, а она хулиганила, кидалась баллоном от автомобильного колеса.
О дальнейшей судьбе медведицы история умалчивает.
