“Грани” уже сообщали, что в Чувашском государственном художественном музее действует выставка “Хобби-2013”. Чем только люди не увлекаются и чего здесь только нет! Но особое место отведено царь-игрушке — кукле. Большая часть кукольных экспонатов взята из частной коллекции Тамары Ивановны Паршагиной-Захарцевой.
И вот я в Чебоксарах, дома у этой удивительной женщины. Вошла в зал, и от неожиданности перехватило дыхание — столько разных кукол в одном месте я не видела даже в “Детском мире”. Все полочки, столики, спинки диванов и кресел заняты большими и совсем крошечными, керамическими и тряпичными, веселыми и задумчивыми игрушечными созданиями. “Как много!” — воскликнула я. “Вы что, это разве много? — поправила хозяйка. — Лучшие отдала на выставку и словно осиротела”.
— А какой была ваша первая кукла?
— Я дитя войны, родилась за месяц до ее начала. Какие там куклы! Ничего подобного не было. Мы воспитывались на хорошей литературе, классической музыке. А остальное время — игры на улице. Вот такое детство.
А где-то в середине 60-х поехала в командировку в Москву, зашла на ВДНХ. И глаз “зацепился” за две куклы: одна эстонка была, вторая — гуцул. Не самого большого размера, сувенирные. Я их купила, привезла и поставила где-то на полку. Там они благополучно у меня стояли. Они мне очень нравились, но не более того. У меня два сына, в куклы играть было некому.
Кукольная история получила продолжение после того, как мой младший сын, будучи главным балетмейстером театра оперы и балета Республики Коми, поехал в Варну на международный балетный фестиваль. Оттуда он почему-то привез мне две большие куклы: болгарина и болгарку. Колоритные, красивые. Меня это очень обрадовало. И в дальнейшем, где бы Ванечка ни был (он ездил по городам России, другим странам), по возможности старался что-то мне привезти. И я ощутила вкус коллекционирования, мне понравилось. Немножко стала тоже прикупать. Но все это было очень слабенько, нецеленаправленно.
В 1997 году Ванечка погибает... Через год-полтора, когда стала немножко в себя приходить, решила, что мне надо заняться чем-то. Не просто время от времени, а так, чтобы уйти во что-то. И решила в память о сыне куклы приобретать.
— Какие именно?
— Мне интересен национальный костюм. Не просто кукла, а чтобы она олицетворяла народность определенную, чтобы у нее было лицо характерное, и, может быть, даже в какой-то позе, например, в танце этого народа. Мне абсолютно не важно, по какой технологии куклы сделаны, из какого материала: шитье, дерево, керамика, солома — все что угодно. Самое главное — характер, национальность.
И когда родные, близкие, друзья это поняли, они стали тоже дарить. Кто-то привозил из туристической поездки, кто-то приобретал ко дню рождения, знали, лучшего подарка, чем такая кукла, для меня нет.
Хотела бы отметить Наталью Афанасьевну Шведову, это бывшая соседка. Она очень много ездит по миру — Египет, Израиль, Индия, вся Юго-Восточная Азия, арабский мир — и отовсюду привозит кукол. Буквально на днях звонит: “Я только что приехала из Вьетнама, привезла вам вьетнамку”. Большое спасибо таким людям, которые понимают, насколько это для меня важно, ценно.
— Сколько в коллекции кукол?
— Примерно 200. Причем все стали какими-то родными. Я с ними как бы и общаюсь. Поэтому когда предложили поучаствовать в выставке, очень долго не соглашалась. Коллекция настолько личная, что не хотелось, чтобы смотрели, обсуждали. Но уговорили.
На выставке 92 куклы, в том числе в народных костюмах России и стран СНГ. Дома остались “Дамы эпохи”, это героини западных романов, есть и из нашей литературы (Анна Каренина, Сонечка Мармеладова). Поначалу увлекалась этой коллекцией, но когда пошли куклы в национальных костюмах, решила заниматься только ими. В этой коллекции уже 27 кукол.
— Есть среди них любимчики?
— Нет. Они как дети, все любимые. Какая-то, может быть, и более яркая, но они все очень родные, очень любимые.
— Расскажите о Ване.
— Ванечка с шести лет занимался в балетной студии театра оперы и балета. Окончил хореографическое училище. Потом поступил в Ленинградскую консерваторию. Руководителем у него был народный артист Советского Союза солист Мариинки Никита Долгушин.
После окончания консерватории сына очень-очень попросили поднять балет Коми. И до такой степени он его развил, что возил в Варну своих учеников, там Гран-при его пара получила. С Плисецкой они ездили в большой гастрольный тур по странам Скандинавии. С русским балетом побывал в Швеции, Финляндии. В Сыктывкаре вел на телевидении передачу “В садах Терпсихоры”.
Много публикаций у него вышло. Он очень интересный, разносторонний был человек. Проскальзывало в разговоре, что хотел попробовать себя на Западе. Поступали предложения из Германии, Греции. Не успел...
— ...Вы не пробовали отпустить эту боль?
— Это невозможно. Такая глупость, когда говорят, что время лечит. Со временем все становится только глубже. Все усугубилось еще тем, что после смерти Вани очень тяжело заболел муж. Я-то прокричусь, проплачусь, а он, мужчина, все в себе носит. В 2010 году он ушел.
Тяжело переживал все и Дима, старший сын. Сказался и Чернобыль, который захватил в армии: лет пять назад он пережил первый инфаркт, потом был второй. И на третьем инфаркте он ушел, спустя полгода после смерти отца. Я всех мужчин потеряла, а вы говорите отпустить. Хотя вот еще любимый мужчина (погладила лежащего рядом кота).
Конечно, мне было бы очень тяжело, если бы не сноха Зина, которая на второй день после смерти Димы сказала: “Мама, я теперь не сноха, я теперь ваша дочь”. И если бы не две внучки, которые остались от Димы. Анечка учится в Московском государственном университете искусств и культуры, сейчас приехала — проходит практику в театре оперы и балета, а Оленька оканчивает в этом году музыкальное отделение в педколледже. Я не одна, они стараются, как только могут, отвлечь.
— Наверное, нет ничего для матери страшнее, чем пережить своих детей...
— Вся семья рухнула. Счастливая, хорошая семья. Такие дети, такое получили воспитание, образование оба! Дима — экономист, окончил аспирантуру, у него уже была готова диссертация, собирался защищать. Но когда случилось такое с Ваней, сказал, что это ему уже не интересно, ушел на производство.
— Получается, куклы вам несут успокоение?
— Я по-другому скажу. Они мое спасение. Не было бы их, сидела бы среди этих шкафов, и что? И с утра до вечера лила бы слезы.
— Жизнь ваша до кукол?
— Я юрист. Работала в народном хозяйстве. Жизнь была насыщенная и… сложная. Сейчас, по прошествии лет, думаешь: Боже мой, как же справлялись? Утром встаешь, как полоумная, честное слово, завтрак готовишь на трех мужиков, маленьких двоих в охапку — и в садик, потом садишься на троллейбус, с пересадкой едешь до работы. А какой транспорт был! Сейчас маршрутки ходят — с ног сбивают пешеходов. А раньше можно было и полчаса автобуса прождать.
Все нормально, выжили. В сравнении с этим ужасом в моей жизни прошлое — просто счастье. У меня был прекрасный муж. Он окончил в Ереване институт физкультуры и спорта, потом Волжский филиал МЭИ. Затем учился очно в аспирантуре. Уехал на три года в Москву и каждую неделю, как двугорбый верблюд, с сумками, кошелками (тогда все продавали по талонам) вез продукты, чтобы нас накормить. Защитился и работал заведующим кафедрой физвоспитания в университете, потом в институте экономики и менеджмента. С мужем прожили в любви и согласии 47 лет.
— Кто ваши родители?
— Отец, Иван Алексеевич Захарцев, окончил горный техникум, потом Московскую промышленную академию имени Сталина. Через год после войны его назначили начальником военного завода 320, сейчас объединения имени Чапаева. Переводил его на мирные рельсы. Создал целый жилой микрорайон со всей инфраструктурой для рабочих предприятия, самое первое в Чувашии подсобное хозяйство. А еще благодаря отцу в Чебоксарах появился памятник Чапаеву.
— Как это произошло?
— Для папы Чапаев — кумир с детства. И очень хотелось ему, чтобы у проходной завода, получившего имя легендарного комдива, стоял его памятник. Гостившая тогда в Чебоксарах дочь Чапаева подсказала отцу, что хорошая скульптура есть на территории ВДНХ и можно попытаться “переселить” ее на родину. Но пока вели переговоры о покупке, из другого города перехватили инициативу и получили добро от руководства ВДНХ. Развернулась настоящая борьба за него.
Тогда отец написал письмо первому секретарю ЦК ВЛКСМ с просьбой о помощи и экстренно командировал в Москву заводской комсомольский десант с приказом без памятника не возвращаться. Ребята задачу выполнили. Однако герою гражданской войны встать у заводской проходной было не суждено. Скульптура очень понравилась руководителям Чувашии, они настаивали, чтобы в день рождения республики 24 июня 1960 года был открыт памятник Чапаеву в его одноименном сквере. Отец сопротивлялся, но вопрос поставили ребром: либо отдаешь памятник, либо кладешь партбилет на стол…
От папы я очень много взяла. Он дал мне твердость характера, чувство ответственности, умение преодолевать трудности и желание достичь поставленной цели. А моя мама, Анна Сергеевна, не работала, воспитывала нас, трех дочерей. Человек с очень большой, щедрой, доброй душой, с чувством юмора, сочувствием и пониманием к людям, терпением. Эти все ее чисто женские качества я и старалась у нее взять. Вот мне уже сейчас 72 года, я в достаточно серьезном возрасте, сама уже бабушка, но мне родителей не хватает, потому что очень-очень их люблю.
— За событиями в стране следите?
— Все события, политические, социальные, экономические, всегда в поле зрения. Потому что всю жизнь на такой работе и занималась общественной. Я была секретарем и комсомольской, и партийной организации, где бы ни трудилась. Даже была инструктором в Чебоксарском горкоме комсомола в свое время. И вне информационного поля я себя уже не мыслю.
— И что скажете?
— Жизнь лучше стала в материальном плане, но душа-то уходит. Что творится на экранах, что творится в литературе!
— А в юридической сфере?
— А там чехарда. Законы очень нестабильные. Бесконечные изменения, дополнения. Это дает возможность самого различного толкования.
— Как оцениваете свою жизнь?
— Очень многообразная и сложная, многотрудная и радостная, и счастливая. Все тут, все в этой жизни.
Несколько лет назад нашла строчки, которые стали моим девизом. Говорю себе: “Господи, дай мне силы изменить то, что я могу изменить. Господи, дай мне силы пережить то, что я не могу изменить. Господи, дай мне мудрость отличить одно от другого”. Вот этим я руководствуюсь. Если могу менять, меняю. Но если нет возможности, надо как-то это достойно принять и дальше с этим жить.
