Николая Домрачева призвали в армию в 1969 году из Красноярска, где он после окончания Волжского целлюлозно-бумажного техникума работал электромехаником КИПиА. После восьми месяцев обучения на радиотелеграфиста в учебном отряде подводных лодок во Владивостоке его направили в город Полярный на Северный флот.
Домрачев стал служить на большой дизельной подводной лодке, которая стояла на ремонте. Экипаж из 96 человек был укомплектован из старослужащих и молодых призывников. После ремонта лодка вышла в Северное море на ходовые испытания и глубоководное погружение до 280 метров.
“Через два месяца после испытаний участвовали в учениях. Стреляли торпедами без боевого заряда, которые проходили под дном надводного корабля или находили плавающий объект в определенном квадрате. Точность стрельбы фиксировали гидроакустические средства. Под водой, без всплытия, находились до четырех суток, дышали регенерированным воздухом. Специальные пластины поглощали углекислый газ, пары воды, а выделяли кислород и водород, который сгорал без пламени в специальном устройстве, установленном в каждом отсеке”, — вспоминает бывший моряк.
20 декабря 1971 года подводная лодка, на которой служил Домрачев, в составе бригады из десяти субмарин отправилась на боевое дежурство в Средиземное море. Лодки шли в надводном положении, до Гибралтарского пролива их сопровождали большой противолодочный корабль, эсминец и танкер с соляркой. Над караваном постоянно кружили самолеты стран НАТО. 31 декабря наши подводники прошли Гибралтар и новый 1972 год отметили в Средиземном море. Группа советских кораблей вошла в состав 5-й Средиземноморской эскадры. В этом море также находился 6-й американский флот. Их боевые корабли ходили по определенному морскому коридору, а наши — по другому. Моряки обеих стран следили друг за другом.
“Наша субмарина находилась на боевом дежурстве у острова Мальта с задачей по обнаружению американских подводных лодок. Когда находили, давали радиограмму о лодке США, каким курсом и с какой скоростью она идет. Наша лодка готовилась к условной торпедной атаке. Я был старшиной команды радиотелеграфистов. В радиорубке на вахте дежурили по четыре часа.
Интересно, что воинские звания присваивали по праздникам. 7 ноября 1971 года я стал старшиной 2-й статьи, 23 февраля 1972-го — старшиной 1-й статьи, 1 мая — главным старшиной.
В Средиземном море на боевом дежурстве мы находились шесть месяцев. Некоторое время стояли на профилактическом ремонте в порту Александрии, в составе эскадры была и плавучая мастерская. В увольнение ходили группами, однажды даже загорали на пляже. Египтяне к нам хорошо относились.
Из-за высокой влажности и температуры во время походов раз в неделю мы меняли белье, которое потом использовали лишь как ветошь. Кроме обычной еды (кок-кавказец часто готовил плов), ежедневно давали во время обеда по 150 граммов красного сухого вина. В суточный рацион также входили небольшая плитка шоколада, вяленая вобла или тарань для повышения аппетита”, — рассказывает Николай Александрович.
После похода Домрачева, отличника боевой и политической подготовки, специалиста первого класса, имеющего несколько благодарностей, награжденного знаком “За дальний поход”, в числе немногих сослуживцев оставили для подготовки нового экипажа, а остальных отправили в дом отдыха.
Летом 1972 года он поступил на работу слесарем в Московское пусконаладочное управление и трудился по направлению в ЧПО “Химпром”. В 1974-м его назначили бригадиром наладчиков. Потом Николай Александрович работал мастером КИПиА в цехе № 10, начальником участка на четвертом производстве и в цехе № 27, где ему за активную новаторскую деятельность присвоили звание “Лучший рационализатор”.
