Какой бы вопрос я ни задавала Елене Хафизовой (известна под литературным псевдонимом Элеонора Архонта), она неизменно возвращалась в прошлое, в детство. Что же, все мы родом оттуда.
Поэты, наверное, и чувствуют по-другому, а как психолог она еще может все это и анализировать. И, обладая широким кругозором, глубокими знаниями и хорошей образной речью, описать ощущения и обосновать свои поступки. В общем, собеседник Елена Хафизова чрезвычайно интересный.
Она окончила педагогическое училище в Татарии, факультет психологии ЧГУ. Учится в Московском гештальт институте, одновременно осваивает английский в Чувашском педуниверситете на вечернем, получая то ли второе, то ли третье высшее образование...
— Это самоцель? Помню, вы как-то сказали: “Прежде чем обзавестись внуками, хочу довести себя до совершенства”.
— На самом деле, я собой недовольна, но учусь не поэтому, а потому что люблю и всегда любила учиться, и мне это не трудно. Бывало, в детстве решу задачу — и удовольствие получаю неимоверное! Обожала писать сочинения, развернусь — на целую тетрадь. Многие в нашем классе не любили читать критиков, а мне нравилось. Всегда была активисткой, вечно меня избирали то в вожатые, то в председатели совета отряда, то дружины. Позже была профсоюзным лидером, в общем, всегда занимала активную позицию.
В Чистопольском педагогическом училище в Татарии был очень высокий уровень преподавания. Мне с учителями всегда везло, мы боготворили их... Сейчас я еще учусь в Новочебоксарской музыкальной школе на трех отделениях — гитары, фортепиано и вокала.
— И на все это хватает 24 часа в сутки? Вы ведь еще и работаете?
— Консультирую как психолог. Провожу тренинги. Часто приглашают на встречи со школьниками, беседую с ними, читаю свои стихи. Пишу для взрослых и детей стихи, песни, прозу.
— Способность творить — это от родителей? В какой семье вы выросли? Не иначе единственная дочь в семье, любимая и обласканная?
— Нас было пятеро детей, я последыш. Выросла в провинциальном городе, жили небогато. Я самым счастливым ребенком в семье была — ходила в детский сад! Иногда думаю, откуда во мне все это? Вот эти песни внутри, да еще с приплясом? Наверное, копия своего отца — он очень эмоционален, активен был, горяч.
В тех местах, где жили мои родители, когда-то стояли ордынские казаки, там до сих пор валы остались, форпосты. Когда гости к нам приходили, всегда пели, плясали. Я в хоре занималась, в училище в ансамбле пела, всегда было желание музицировать. Сказки Пушкина знала наизусть, выросла на радиопередачах. Знала, что в 9 утра в эфир выйдет Литвинов, садилась на сундучок и наслаждалась.
— Целое поколение на этих передачах выросло. Только от меня радио прятали на шкаф, чтобы от уроков не отвлекалась...
— В нашей большой семье выполнение домашних заданий никто не контролировал. Мы тогда много читали. Подруга прочла “Васька Трубачева”, а ты нет? Как так? И бежишь в библиотеку, еще “Молодую гвардию” берешь, что-нибудь из приключений и фантастики.
Кто-то ругает свое детство, а я помню из него только хорошее. Какое неземное счастье, что мама работала уборщицей в магазине игрушек! Там перебирали списанные елочные игрушки, и заведующая позволяла некондицию взять домой. Таких сейчас нет! Простая еда была, все с грядки и из русской печки. На природе жили, не у телевизора, как сейчас дети. Не было дорогой одежды, не боялись испачкать и порвать. Летом босиком бегали, зимой в снегу валялись, катались с горок, придешь — сзади пальто колом стоит. Радость наполняла до макушки!
— Когда вы начали писать стихи? Психологи считают, что в подростковом возрасте пишут все, а если в зрелом — то это показатель инфантилизма, социальной незрелости...
— Я пробовала писать будучи подростком, но прочитать кому-то не решалась, было неудобно. Сейчас я просто фонтанирую, остановиться невозможно. Вот недавно шла с одной встречи и по пути родилось:
Дыханием сердца стихи я пишу
И росчерком крови —
навыворот душу.
Тебе, мой читатель,
меж строчек служу...
Стихи — это психотерапия. Когда я не писала, была словно бабочка в коконе. Телом мы рождаемся все, а духом — нет, и по разным причинам: родовые травмы, стрессовые ситуации, болезни. В перестройку мне пришлось буквально выживать, все обязанности по содержанию дочери и ее воспитанию легли на мои плечи, была задавлена проблемами, не чувствовала внутренней свободы, не могла расслабиться. Необходимость выживать делает женщину сильной, жесткой. Чувствовала, что на самом деле я другая. Легкая, веселая, подвижная. Пришла к психотерапевту и сказала: “Сделай из меня то, какая есть от роду”. Буквально после первых встреч и тренингов начала чувствовать, что меняюсь. Через месяц написала сразу десять стихотворений. Когда тяжело и живешь по слову “надо” — полета нет.
— Не принято у нас обращаться к психологам и психотерапевтам. Мы лучше подруге поплачемся.
— Мы избегаем вскрывания ран, это всегда больно. Но лечить нарыв необходимо, и специалист сделает это профессионально. Со мной было так. Будто я скрыта от зрителей, это как памятник открывают, который до того никто не видел, но вот покрывало медленно и плавно сползает... Так с меня сходила оболочка. Сразу-то сдернуть страшно (“Ой, нет, я еще там внутри посижу!”), но интересно.
— Разговор с психологом — как исповедь у священника?
— У меня есть батюшка, к которому я обращаюсь. Лучше всего найти своего психолога, который понимает тебя с полуслова, с полувзгляда. И ад, и рай находятся в голове у человека. Если он радуется жизни, то он гармоничен. Когда я в роли психолога, в моих глазах клиент — заблудившийся в лесу человек. Ходит рядом, но не той тропой, потерял ориентир, тревожится, обвиняет всех и вся. Психолог потихоньку устанавливает контакт, берет за руку, выводит на тропу. Если человек готов, он пойдет в нужном направлении. Большинство же из нас бегает кустами, как заяц, так привычнее.
— Душевный “стриптиз” — это нелегко. Плачут?
— К психологу пойти вообще непросто. У нас само слово “психология” ассоциируется с психиатрией. Это как какой-то карательный орган (страх с советских времен), люди страдают, но идти боятся. Я много думала о плаче Ярославны. Сама плакала с клиенткой по ее недавно ушедшему мужу. Мы выли, как две волчицы, плакали в крик, в голос, с причитаниями, и почувствовала, что ее позитивные эмоции возродились. До этого она не плакала — у нее две маленькие девочки, боялась испугать. С другой своей клиенткой я пою русские народные песни — и ей становится легче.
— Вот и умение петь пригодилось. А если бы медведь на ухо наступил и изрядно потоптался?
— Не знаю, всегда пела. Сейчас еще беру уроки вокала, хочу свои песни сама исполнять. А вообще методы работы разные.
— Говорите, что недовольны собой. Вы, психолог, не расцениваете это как какой-то комплекс?
— Комплексы — это чья-то установка в голове, сознании человека, и он это принял. Как бывает с ребенком? Получил плохую отметку, слышит “Балбес”, а он, может, устал, не выспался — вот и был невнимателен. Но эту установку уже принял. Если посильнее — будет бунтовать, если слабый — уйдет в себя. По поводу заниженной самооценки психологи имеют разное мнение, но в любом случае комплексы существуют для того, чтобы их преодолевать.
— А если объяснить на пальцах? Они от заниженной самооценки?
— Если на пальцах, комплекс — это неверие в себя. У человека много скрытых способностей, он не знает, как к ним подобраться. Социальная среда заставляет нас соответствовать каким-то параметрам, идентифицировать себя с кем-то. Основная масса живет так: у него это есть, а у меня нет. Желание обладать этим им и движет. Если что-то неизвестное — пробовать страшно, я же этого не умел никогда, а он умеет — и я буду ему завидовать. Надо верить в себя, стремиться вперед. Самооценка зависит от многих вещей: от здоровья, от того, любят ли родители, поддерживает ли класс...
Есть люди, которыми легко манипулировать, ведомые. А есть активные, с харизмой, они ведущие. У первых самооценка чаще всего занижена. Иногда человек представляется окружающим не тем, кто он есть, прячется за ширму. С другой стороны, мы все надеваем маски, играем то роль пассажира, то покупателя, а то и психолога или поэта.
— Чем поэт отличается от остальных?
— Те, кто пишет музыку или стихи, это люди, рожденные в духе. Чтобы не болеть, не было депрессии, им надо творить. Тем более женщине. Ей надо вязать, шить, пироги печь, стихи писать, петь песни, танцевать! Человек ведь умирает не от старости, а потому что много ест и ничего не делает. Вся Россия живет в телевизоре, все смотрят, как другие поют, пляшут, играют в футбол... Полтора года уже не смотрю телепередач вообще. Как-то зашла в книжный, Шопенгауэра открыла наобум, написано (не ручаюсь за точность): “Что же вы так много читаете и читаете? Неужели своих мыслей нет?”
— Любите создавать все свое? Не значит ли это, что стремитесь переделать мир под себя?
— Нет, я осознаю, что не всегда права, я достаточно самокритична. Например, по отношению к дочери. Я одержимая мама, мне надо было, чтобы все было правильно. Когда мама фанатична, она ребенка подчиняет, считает, что он должен жить для нее, ведь она все для него делает. Дочка была маленькая, я все по дому делать успевала, вкусно готовила. И считала, что я такая правильная жена и мать, со мной все должны считаться. Потом поняла, что дочь надо от себя отпустить, иначе ее просто задавлю. После 9-го класса она уехала учиться. Сейчас в Америке живет, в Лос-Анджелесе. Дока по темпераменту — моя копия, волевая, целеустремленная.
— А-а-а, вот почему вам нужен английский!
— Интересуюсь давно. Дочка еще маленькая была, гулять идем или загорать — учебник английского с собой брала.
— Общаешься с вами и хочется учиться чему-то новому. Вы интересно живете.
— Каждый период моей жизни был очень интересным. В детских садах работала — и мне очень нравилось, детей люблю. ЧГУ окончила с отличием, горы литературы по психологии перелопатила.
Я итоги не подвожу,
Мои годы — всему начало.
Я летаю, а не хожу,
Чтобы счастьем не укачало.
***
А еще мне запомнилось стихотворение Елены о том, как “взгляды жадные жгут” ее след, “кто-то с завистью, кто с восторгом”. Вообще, таким людям можно завидовать, но хорошей, белой завистью.
