К детям-сиротам в нашем обществе отношение неоднозначное. С одной стороны, оно может проявляться как сочувствие и жалость к “сиротинушкам” и их непростой судьбе: многие интуитивно понимают, что жизнь у таких детей складывалась сложно, опыт у них тяжелый. С другой, неприятие, желание держать дистанцию, негативное отношение и даже страх, связанный с опасениями, что “эти дети из плохих и неблагополучных семей”, “они с плохими привычками и преступным будущим”.
Растим добро
Наставничество — один из самых эффективных и важных способов помощи детям-сиротам или оставшимся без попечения родителей. Это общение взрослого с ребенком один на один, которое позволяет детям восстанавливать доверие к миру и восполняет их базовую потребность в привязанности. На данный момент проект реализуется в 18 регионах России, а это более 650 пар “наставник — подопечный”. В Чувашии эту ответственную миссию взял на себя фонд “Это чудо”. В рамках проекта в регионе уже создано три пары, и в ближайшее время ожидается еще четыре. Наставники не спонсоры и не родители, но почему они так нужны детям-сиротам? Как работают программы помощи и профориентации и какие перспективы у подростков — подопечных фонда? На эти и другие вопросы нам ответили вице-президент БФ “Это чудо” Наталья ВАСИЛЬЕВА и руководитель проектов Людмила ЧЕШУИНА.
— Те люди, которые достаточно далеки от темы сиротства, не всегда знают настоящие причины проблем, возникающих у детей-сирот с поведением, отношением к себе и отношениями с другими людьми, выстраиванием собственной жизни.
Наталья Васильева:
— Существует мнение, что кровные дети и дети-сироты ничем не отличаются друг от друга. Просто ребенку-сироте надо много внимания и любви, и он тут же все наверстает и будет обычным ребенком. Если бы это было правдой, то не возникало бы столько вопросов и сложностей в приемных семьях, не была бы такой острой тема возвратов детей из семей, не стоял бы вопрос о необходимости сопровождения и специальной помощи и поддержки для принимающих семей. А также не было бы столько трудностей с адаптацией выпускников детских домов к жизни в социуме.
— С чем это связано?
Людмила Чешуина:
— Дети-сироты попадают в детский дом разными путями. Они могут быть отказными с момента рождения или могут быть найденными на улице (хуже — подброшенными), изъятыми из своих семей. Общее для них всех то, что так или иначе они лишились своих кровных семей: лишились возможности жить со своими родителями, быть любимыми ими, получать от них защиту, любовь, принятие и заботу. Маленькие дети меньше всего в жизни готовы к таким лишениям. Если ребенок младенцем остался сиротой, то он совсем не готов оказаться никому не нужным. В роддоме или больнице, где к нему редко и лишь по необходимости подходит медицинский персонал, никому конкретно он не нужен. Взрослые в учреждении не откликаются чутко и своевременно на плач малыша или проявление его потребности в контакте, а если и оказывают внимание, то урывками. Для маленького человека практически невыносимо такое существование, без защиты, опоры и любви.
— У любого ребенка в детском доме есть травма потери своей кровной семьи. Можно ли думать, что этот страшный факт проходит бесследно, что ребенок был маленький и не помнит?
Людмила Чешуина:
— Конечно, дети могут не помнить события так, чтобы описать словами или понять произошедшее самостоятельно без помощи взрослых. Но на эмоциональном уровне эта травма реальна, и она никуда не пропадает сама по себе. Кроме того, на эту травму может накладываться опыт потерь других значимых людей в ходе дальнейшей жизни. Могут быть разлучены привязанные друг к другу братья и сестры, могут уходить на пенсию или увольняться сотрудники, с которыми у ребенка успели сложиться близкие отношения. Крайне тяжелой повторной травмой и новым переживанием отвержения и потери могут оказаться ситуации возвратов детей из приемных семей, а также опыт “неудавшихся гостей”, когда ребенка брали на гостевой режим, а окончательно в семью брать не стали. Все это оставляет след в душе ребенка, сказываясь на его поведении, самочувствии и отношении к себе и миру.
Наталья Васильева:
— Если помощи и стабильности в жизни нет, то ребенок может прибегнуть только к таким защитным механизмам, как вытеснение и отрицание, пытаться жить дальше, как будто ничего не было, постаравшись абстрагироваться от случившегося. На практике это не спасает, так как отодвинутые чрезвычайно болезненные воспоминания и чувства остаются и могут внезапно прорываться разными способами: вспышками агрессии или депрессивными состояниями, истериками, проблемами с учебой и неспособностью сосредоточиться, неадекватным поведением. Сам ребенок не в состоянии понять, с чем связаны наплывы сильных чувств, срывы и другие происходящие с ним сложности. Обычно трудные ситуации и переживания ребенка разъясняются близким ему заботливым взрослым, а в отсутствии такого опыта и столь жизненно необходимой помощи ожидать от ребенка способности самостоятельно понять весь размах его жизненных катастроф, да еще и справиться с ними — это все равно что требовать от младенца объяснений по поводу его плача, да так, чтобы он сам устранил причину дискомфорта и вернул себя в хорошее расположение духа.
Тонкая грань
— Известно, что программа наставничества — международная, с более чем 100-летней историей. Расскажите подробнее о ее целях, существующих на сегодняшний день ограничениях при участии.
Наталья Васильева:
— Проект рассчитан на помощь детям, которые нуждаются в поддержке. Ограничений, каким детям мы помогаем, нет. В России это дети-сироты и дети, воспитывающиеся в детских домах. У нас также есть подопечные из приемных и замещающих семей. Обращаются и опекуны, просят подобрать наставника ребенку. Но у нас есть четкое правило: мы подбираем наставника ребенку только тогда, когда он сам проявляет инициативу, а не кто-то за него решает. И далее все согласовывается с законными представителями ребенка. По той же схеме работаем и с детскими домами. Подбираем наставника, исходя из целей и желаний подопечного. Смотрим, что нужно: помощь в образовательной сфере или в социализации.
Людмила Чешуина:
— Формально в нашей программе могут участвовать дети с восьми лет, но на практике получается с десяти. В этом возрасте ребенок может отличить роль наставника от родителя.
Часто подопечные детских домов младшего школьного возраста ждут, когда наставник заберет их навсегда в семью. Наши кураторы-психологи и мы стараемся объяснить разницу. И когда у ребенка возникает понимание, что наставник — не замещающий родитель, а, скорее, старший брат или старшая сестра, которые будут уделять ему внимание, проводить с ним время интересно и полезно, дружить, тогда мы ищем ему наставника.
Главная цель — научиться выстраивать отношения. У детей со сложной историей есть базовое недоверие к миру и другим людям. Им сложно научиться выстраивать долгосрочные отношения, дружеские и семейные.
— Каковы требования к кандидату на роль наставника? И в чем заключается его, не побоюсь этого слова, миссия?
Людмила Чешуина:
— Наши наставники проходят серьезный отбор. Это молодые люди и девушки от 18 лет. Они должны предоставить справки о несудимости, из психоневрологического диспансера, рекомендации от знакомых и с места работы. Также они проходят интервью и психодиагностику. А затем начинается первоначальное обучение. После всех этапов отбора только 30% от всех желающих становятся наставниками. Но, пожалуй, главный критерий — зрелость, готовность строить отношения с другим человеком, открытость.
Наталья Васильева:
— Наша программа наставничества рассчитана как минимум на год. Волонтер встречается с ребенком раз в неделю. Обычно они проводят время вместе так, чтобы это приносило пользу ребенку. Часто это развлекательные мероприятия. Неформальная обстановка помогает установить доверительные отношения. В этом, собственно, и заключается самый большой положительный эффект программы. Например, после совместного просмотра кинофильма идут в кафе и обсуждают то, что они увидели.
Но какой бы дружеской ни была атмосфера, наставнику не разрешается дарить подарки ребенку, чтобы он не перешел в категорию спонсора. Только на большие праздники, Новый год и день рождения. Это должны быть больше знаки внимания, а не дорогие вещи, чтобы ребенок понял, что эти встречи — про общение.
От редакции
Уважаемые читатели, мы очень надеемся, что эта статья для кого-то из вас станет неким ответом на вопрос: “А стоит ли?” Накапливающиеся душевные детские раны не врачуются сами по себе, прожитое горе не исчезает по волшебству. Ребенок сам не в силах осмыслить и справиться со столь тяжелыми потерями в жизни, это возможно только с помощью близкого взрослого, который мог бы обеспечить безопасность и защиту, помочь выразить все сложные чувства и постепенно справляться с ними.
НАША СПРАВКА
Для реализации данной программы в Чувашии выбран Порецкий детский дом имени И.Н. Ульянова.
