Из рассказа Нины Александровны: «В блокадном Ленинграде мы жили втроём – я, мама и старший брат. Отца вместе с заводом эвакуировали в другой город. На тот момент мне было 10 лет. Хорошо помню постоянные бомбардировки вражеской авиации, которые уничтожали людей, дома, архитектурные памятники, склады с продовольствием.
Уже в сентябре немцы начали бросать зажигательные бомбы, тогда мой четырнадцатилетний брат вместе со своими друзьями гасил их. Они, дежуря по очереди на крышах и чердаках, смотрели, куда падал военный снаряд.
Страшно было видеть и то, как горели Бадаевские склады, где было сосредоточено всё продовольствие города на Неве, тем более что очень быстро сокращались наши пайки. Уже в ноябре наступил ужасный голод.
Хорошо запомнились мне два случая. Один из них произошёл на Новый год (тогда мы встречали 1942-ой). Утром к нам домой пришла учительница и принесла билеты на школьную ёлку. На улице стоял жуткий мороз, а одеть нам с братом было нечего. Но, посоветовавшись, мы всё-таки решили пойти. Праздник проходил в Театре юного зрителя. Когда мы вошли туда, то в глаза нам сразу бросилась огромная ёлка, вся в огнях и игрушках. Это для нас было большим потрясением, так как вот уже несколько месяцев мы жили в кромешной темноте. Окна в нашем доме были забиты фанерой, а единственным источником света являлась коптилка.
Торжество началось с того, что нас всех хорошо накормили. Помню, дали котлеты, картошку и морковь. Тогда это было удивительное лакомство. После того, как праздник завершился, перед самым уходом всем также раздали по пакетику сухофруктов. Это был просто невероятный подарок. Мы с братом шли домой и представляли, как обрадуется мама. Дома она нас ждала с не менее приятной новостью. В этот день ей удалось какую-то дорогую вещь обменять на горсточку картофельных очисток. Тот новогодний пир я не забуду никогда.
Второй случай произошёл в конце января 1943-го года. Тогда я заболела дизентерией и была на грани жизни и смерти. Лекарств достать было нельзя. Однажды мама шла на работу и горько плакала. На улице стоял жуткий мороз, поэтому закутана она была так, что открытыми оставались только глаза. Мама рассказывала, что узнать её было просто невозможно. Но вдруг её окликнул какой-то военный, как потом выяснилось, это был институтский товарищ моего отца Николай Кудинов, который в ту пору был уже начальником Балтийского флота. Они разговорились, мама ему всё рассказала. Вечером того же дня к нам пришёл матрос, который принёс белый хлеб, маленький кубик сливочного масла и бактериофаг дизентерийный. Отправил его тот самый военный. И так матрос стал приходить к нам через день и приносить еду. Благодаря чему я и выжила.
Позже Николай Кудинов устроил нам эвакуацию из Ленинграда. В город Асбест мы ехали 20 суток, потому что дороги были перегружены. Пока мы добирались до места, половина наших спутников умерло, а кто-то был в тяжёлом состоянии. Маму с поезда сняли на носилках. Нас с братом отправили в посёлок Изумрудный, который располагался неподалеку от Асбеста. Там мы жили в школе. Было нас около полусотни. Запомнилось то, что, несмотря на тяжёлые времена, мы все жили дружно, помогали друг другу. Чувствовалась большая поддержка...».
В Алатыре Н.А. Четыркина живёт с 1997 года. Здесь вместе со своей дочерью Марией, приняв монашеский постриг, она служит в городских монастырях. В мужском Свято-Троицком монастыре Нина Александровна занимается созданием цветочных композиций и клумб.