16 мая 1887 года в семье петербуржцев Лотаревых родился сын Игорь. Отец мальчика происходил из владимирских мещан, но сумел дослужиться до чина штабс-капитана, а мать была дворянкой, имевшей дальнее родство с Фетом и Карамзиным.
Когда Игорю исполнилось девять лет, брак супругов Лотаревых распался, и мальчик переехал на жительство в новгородское имение дяди. Отучившись четыре года в реальном училище, Игорь Лотарев с отцом уезжает на Дальний Восток. Жизнь на севере пришлась по нраву юноше, поэтому позднее он возьмет себе псевдоним, связанный с этими местами, и станет называть себя Игорь-Северянин. Именно так, через дефис.
Я, гений Игорь Северянин
Дебют поэта состоялся в 1905 году (стихотворение “Гибель Рюрика”) под своим настоящим именем. Позднее творческий путь Игоря Северянина продолжится целой серией тоненьких стихотворных брошюр, которую юный поэт рассылал по редакциям известных газет и журналов в надежде на положительный отзыв и публикацию.
Как ни странно, но популярность молодому автору принесли не положительные рецензии, а разгромный отзыв, который дал в январе 1910 года Лев Толстой на его сборник “Интуитивные краски”. Позже Игорь Северянин вспоминал: “С легкой руки Толстого меня стали бранить все, кому не было лень. Журналы стали охотно печатать мои стихи, устроители благотворительных вечеров усиленно приглашали принять в них участие”.
Он называл свои стихи “поэзами”, читал в напевном ритме, отвечавшем их ярко выраженной музыкальности. “Поэт и его слава” — эта тема заняла важное место в творчестве Северянина. Ему принадлежат знаменитые строки: “Я, гений Игорь Северянин”.
Однако лирический герой поэз Северянина существенно отличался от самого поэта. Его близкий друг Георгий Шенгели вспоминал: “Игорь обладал самым демоническим умом, какой я только встречал... Он каждого видел насквозь, непостижимым чутьем, толстовской хваткой проникал в душу и всегда чувствовал себя умнее собеседника...”
Рядовой Мерси
Весной 1916 года Игоря Северянина призвали на военную службу. О том, как не приспособлен он был к казарменному быту, вспоминал писатель Леонид Борисов: “Рядовой Игорь Лотарев случайно, или так и должно было быть, из пяти выпущенных пуль в цель попал три раза. Дважды пульки легли кучно. Батальонный командир похвалил Лотарева: “Молодец, солдат!” На что Северянин ответил небрежно: “Мерси, господин подполковник!”
Батальонный застыл, разразился отборной бранью и, призвав к себе ротного, взводного и отделенного, назидательно отчеканил: “Рядового с лошадиной головой, вот этого, впредь именовать по-новому, а именно как я скажу: Мерси. Понятно? Рядовой Мерси!”
Король поэтов
Объявив себя основателем нового течения в искусстве, Игорь Северянин провозглашает основные принципы эгофутуризма. По его мнению, творения истинного поэта аполитичны, настоящий художник пишет только дневник своей души, а общественные события никакого влияния на его творчество не имеют.
Диссонанс его “Ананасов в шампанском”, написанных в 1915 году, с общей обстановкой и настроениями в стране оттолкнул многих почитателей творчества поэта. Хотя достаточное количество поклонников по-прежнему привлекали мелодичность его стиха, умение автора найти неожиданные эпитеты, внезапные образы, а иногда и шокирующие неологизмы. Недаром в 1918 году на вечере в Политехническом музее Игорь Северянин получил титул “короля поэтов”, на шаг опередив в этом звании Владимира Маяковского.
Гроб с венком
Будущий советский литературовед Яков Черняк вспоминал: “В Москве в конце февраля 1918 года были назначены выборы короля поэтов. Выборы должны были состояться в Политехническом музее, в Большой аудитории. Ряд поэтов, объявленных в афише, не приехали, К.Бальмонт например. Среди многих выступающих на этом своеобразном вечере были Маяковский и Игорь Северянин.
Страстные споры, крики и свистки то и дело возникали в аудитории, а в перерыве дело дошло чуть не до драки между сторонниками Северянина и Маяковского. Маяковский читал замечательно. Он читал начало “Облака” и только что сработанный “Наш марш”… Королем был избран Северянин, за ним по количеству голосов следовал Маяковский. Кажется, голосов тридцать или сорок решили эту ошибку публики.
Из ближайшего похоронного бюро был доставлен взятый напрокат огромный миртовый венок. Он был возложен на шею тощего, длинного, в долгополом черном сюртуке Северянина, который должен был в венке еще прочитать стихи. Венок свисал до колен. Он заложил руки за спину, вытянулся и запел что-то из северянинской “классики”.
Такая же процедура должна была быть проделана с Маяковским, избранным вице-королем. Но Маяковский резким жестом отстранил и венок, и людей, пытавшихся на него надеть венок, и с возгласом “Не позволю!” вскочил на кафедру и прочитал, стоя на столе, третью часть “Облака”. В аудитории творилось нечто невообразимое. Крики, свистки, аплодисменты смешались в сплошной грохот…”
Вынужденный мигрант
Через несколько дней “король” уехал с семьей на отдых в эстонскую приморскую деревню Тойлу, а в 1920 году Эстония отделилась от России. Игорь Северянин оказался в вынужденной эмиграции и никогда больше не смог вернуться в Россию.
В Эстонии Северянина удерживал брак с Фелиссой Круут. С ней поэт прожил 16 лет, и это был единственный законный брак в его жизни, подаривший наследника — сына Вакха. За Фелиссой Игорь Северянин был как за каменной стеной, она оберегала его от всех житейских проблем, а иногда и спасала. Перед смертью Северянин признал разрыв с Фелиссой в 1935 году трагической ошибкой.
В 20-е годы он держится вне политики (называет себя не эмигрантом, а дачником) и вместо политических выступлений против советской власти пишет памфлеты против высших эмигрантских кругов.
Большую часть времени Северянин проводит в Тойле за рыбной ловлей. Жизнь его проходит более чем скромно: в повседневной жизни он довольствовался немногим. С 1925-го по 1930 год не вышло ни одного сборника стихотворений.
В 1931-1934 годах произошел очередной прорыв в европейскую жизнь: вышел сборник стихов “Классические розы”, состоялось несколько гастролей по Европе, имевших шумный успех, но издателей для книг найти не удавалось. А в 1940-м поэт с грустью констатирует: “Издателей на настоящие стихи теперь нет. Нет на них и читателя. Я пишу стихи, не записывая их, и почти всегда забываю”.
Женщины его жизни
С Евгенией Менеке, тогда еще Женей, Женечкой Гуцан, Игорь Лотарев познакомился зимой 1905 года в Гатчине, где жил вместе с матерью и старой няней. Женя же снимала угол в Петербурге, зарабатывала шитьем, а в Гатчину приезжала по воскресеньям к отцу.
Была она хороша собой: стройная, с роскошными золотыми вьющимися волосами. Игорь, влюбившись, придумал своей юной подруге новое имя Злата и задарил стихами. Больше задаривать было нечем.
Но, забеременев, Евгения сделала то единственное, что могла сделать молодая женщина в ее положении: стала содержанкой богатого старика. О женитьбе с Игорем не могло быть и речи, а с ребенком на руках какое житье?
Так называемый донжуанский список поэта велик и примечателен последовательными романами с несколькими сестрами: Евгения Гуцан (Злата) и Елизавета Гуцан (Мисс Лиль), Елена Новикова (Мадлэна) и Татьяна Шенфельд, Анна Воробьева (Королева) и Валерия Воробьева (Violett), Ирина Борман и Антонина Борман, Вера Коренди (Запольская) и Валерия Запольская.
Каждая из возлюбленных вдохновляла поэта к творчеству, становилась музой на время любовной горячки. Трепет, восхищение и вожделение Игорь Северянин передал в своих стихах, вышедших в сборниках “Громокипящий кубок”, “Златолира”, “Ананасы в шампанском”, “Поэзоантракт”.
Как свежи будут розы…
Когда пришла пора подводить итоги, Игорь Васильевич, оглядываясь назад, с грустью признался самому себе, что в ранней молодости ему очень мешали правильно воспринимать людей и “глупая самовлюбленность”, и “какое-то скольженье по окружающему”. Это относится и к друзьям, которых он недооценил, и к женщинам: “...в последнем случае последствия бывали непоправимыми и коверкали жизнь, болезненно и отрицательно отражаясь на творчестве”.
Игорь Северянин умер 20 декабря 1941 года в оккупированном немцами Таллине и был похоронен там на Александро-Невском кладбище. На памятнике начертаны его строки:
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!
***
Отныне плащ мой фиолетов,
Берета бархат в серебре:
Я избран королем поэтов
На зависть нудной мошкаре.
